Шаг в неизвестность. Группе не пришлось долго совещаться, дабы отважиться ступить в открывшийся портал. Но, даже если б им очень захотелось обсудить все риски, время было не на их стороне — запас сил в механизме иссякал.

Миновав портал, эльфы оказались окутаны плотным, практически непроглядным туманом и… тишиной, которую перебивали, разве что, звуки волн и падающей со скал воды. Обстановка умиротворяющая, если не вдаваться в контекст ситуации: они выступили неизвестно где, вероятно, что попали в ловушку, вероятно, что нет, но даже так спокойнее этот островок, дальше которого кроме воды ничего не виднелось, не становился. В любой момент син'дорай готовились встретить врага, прислушивались, оглядывались по сторонам и обнажали оружие, но… Вопреки предположениям, начало действа положили они сами. Вернее сказать, чародей. Каэн'Тес, преследуя благую цель: развеять туман, чтобы видимость стала лучше, сотворил заклинания, что порывом ветра должно было отогнать от них непроглядную стену на далекие мили.

В миг пелена охватила каждого эльфа, не давая увидеть даже самих себя. Даже собственного носа им не удавалось проглядеть. А после — и слух. Никаких шумов от соратников, никаких слов, кроме собственного гласа. Некая сила разъединила их, оставила в беседах со своими собственными мыслями, хотя и разум будто не до конца оставался их. Дурман навевал на мысль о том, что каждый прибыл сюда в одиночку. Кто-то испытывал.

Туман не позволял какое-то время Ферэну осматривать место. Приходилось ступать вслепую, но недолго: скоро после следующего шага эльфа в стороны от его фигуры пелена расступилась, давая узреть чудовищную картину. Вода под ногами сменялась травой, залитой кровью настолько, что зелени растений не удавалось просмотреть. Тела воинов син'дорай лежали повсюду, перемешанные с трупами врагов. Легкие жреца заполонил смешанный с запахом крови воздух, что мерзким металлическим привкусом оседал на языке. Чем чаще глаз эльфа цеплялся за лица павших, тем яснее он видел в них своих близких, родных, друзей — всех тех, кто был с ним когда-то, ныне бездыханно лежал на земле. Но в одиноком трауре надолго Ферэн не остался: на вершину небольшой скалы из тумана вышагнул израненный, еле стоящий на ногах страж без оружия, без щита и с изорванным, будто когтями, обмундировании. Он озирался по сторонам и, казалось, искал помощи, но, столкнувшись взглядом со жрецом, скорее, хотел предупредить о чем-то, нежели спасти свою собственную жизнь. Защитник узрел кошмар, но кошмар не окончен для него живого… Только захотелось эльфу исцелить соратника, как того со спины пронзил огромный клинок, а следом громадная когтистая рука схватила того за плечо, утянув за стену пелены. Свет Ферэна, направленный для заживления ран син'дорай, также потух, только успев скользнуть за бедолагой. Туман начал чернеть, охватывая поле битвы и самого жреца в свои лапы. В черноте той начинали выписывать две изуродованные, искаженные некой силой эльфийские фигуры, одна из которых — крупная — нависала над всем, что мог видеть Ферэн… И, неизвестно, что произошло б далее, если б син'дорай не разрезал черный туман светлой силой своего клинка. Стена расступилась, но за ней пропало все — тела друзей и врагов, кровь, фигуры и трава вновь стала водной гладью. Конец чего-то?..

Каэн'Тес, оставшись один на один с собой и ощутив, что мысли стали будто бы замешаться на неправильные, обезопасил себя антимагическими чарами, так что ему стало несколько проще ступать через туман — тот попросту расходился в сторону от него, огибая купол. Что-то незримое манило его вперед до тех пор, пока перед чародеем не открылся вид с водопада, во главе которого на камнях цвела… кувшинка? Обычная, если не брать во внимание то, что в прожилках каждого лепестка струилась магия, да и сам цветок блестел, переливался и сиял от силы, что заключена в нем. И цветок заговорил… Конечно, эльф не ожидал услышать речи от растения, чего уж можно сказать про разговор с оной. А та, немедля, начала с вопроса о чародее. Вернее о том, что было ценой, что он отдал за свое мастерство. Что отдал бы за то, чтобы стать сильнее и… хочет ли он вовсе еще большего могущества? Каэн не желал вести бесед с тем, чему объяснение не мог дать, а потому наступал и наступал в сторону «собеседника» с намерением заключить в антимагическое поле. И все же, кувшинка от него убегала, засыпая вопросами. И спустя недолгое время маг заключил вполне себе верно: цветок — олицетворение искушения, которое знакомо всем, кто тянется к магии, какого бы домена она не была, а такому искушению чародей не собирался поддаться — чем удовлетворил «наблюдателя», что после развеял иллюзии вокруг него, давая выступить из тумана, вернуться к соратникам.

Вокруг Резариуса же тишины практически не звучало. Вместо него — плач. Юный, но уже не детский. Рыцарь ступал на его звучание, но тот будто бы с каждым шагом только отдалялся и отдалялся в противоположную сторону… пока в один момент его источник не оказался за спиной син'дорай. Это был ребенок. Кель'дорай. Заплаканным, напуганным, но вместе с тем озлобленным тоном он обращался в сторону своего врага — убийцы, зверя, коего видел в лице Резариуса, и наставил в его сторону клинок. Но и эта картина — неполная. Присмотревшись повнимательней, рыцарь приметил стоящие за его плечами две фигуры — мужскую и женскую фигуры, что нашептывали ему на ухо. Не по звучанию их, но по губам син'дорай смог понять, что скорее всего говорит он «их голосами». Но, как бы сильно мужчина ни хотел отвадить кель'дорай от желания сразиться, у него того не выходило. Убежденность ребенка оказывалась сильнее, однако тот первым не вступал в бой, так как и сам не отваживался сделать первый шаг… «Уверен, что он не нападет? Убей его… Это ребенок врага» — вдруг раздалось уже рядом с Резариусом. Такие же две фигуры показались и за его спиной, подначивая погубить кель'дорай — предателя их народа. И даже так рыцарь не атаковал, напротив, его речь заставила все силуэты замереть и отозваться в унисон его же словами. Кто-то наблюдал за происходящим и смотрящего порадовал ответ воина. Туманы позволили ему услышать соратников и ступить к ним обратно.

Пожалуй, самое неожиданное из всего, что только могло быть, увидел Саэ'темар. Перед эльфом из тумана появился… краб? Животное с интересом разглядывало рыцаря, в частности — его рану, пока спутник син'дорай — краб с острова Лазурной Дымки, сидел рядом. Дух расспрашивал про потерянную руку, интересуясь как самим событием, что стало роковым, так и чувствами, которые преследовали в тот час воина… и какие остались с ним по ныне. Некто не испытывал Саэ'темара душевными терзаниями, а интересовался думами рыцаря, пережившего большую потерю для защитника любого из народов — способности также искусно и дальше выступать в битвах. Туман довольно скоро с сочувствием отпустил его вместе со спутником-крабом обратно к сородичам.

Деена же осталась на островке. Туманы не отнесли ее куда-то прочь. Ее ждало нечто… обычное, если смотреть обыденно, но необычное, если вглядываться в суть. Из тумана к ней выступил дреней, заговорив на родном ей наречии. С благодарностью за то, что девушка сохранила свет веры и доброту души, он обратился и с вопросом, ответ на который оказался ему неведом. Неуловим при первом взгляде. Но эльфийка не спешила отвечать, так как сильнее всего беспокоилась за соратников, которые в миг пропали из ее поля зрения. В прочем, жрец быстро успокоил ее и уверил, что с остальными син'дорай все в порядке. Он наблюдает за ними тоже, просто должен «испытать». И после этого уже разговор зашел о девушке: дреней стремился понять, что является «тенью» ее души. Она поделилась своим страхом, который связан с ее возлюбленным и тем, что их ждет. Опаска семейной жизни? Страх потери? Страх обманутых надежды? Все из догадок могли звучать подтекстом ее слов про любимого и свою семью… Намеренно иль нет, но своими рассуждениями Деена натолкнула того на ответ, что удовлетворил его думы и, не конкретизируя свои заключения, силуэт его слился с туманом, оставляя девушку вслушиваться в возгласы соратников и собирать их вновь в группу.

И вот син'дорай, ориентируясь на звучание голосов своих соратников, что вопрошали в пустоту тумана, вышли друг к другу. Кто-то «с порога» говорил о том, что сошел с ума, кто-то — молчал, но едино одно — безучастных не оказалось, как равно и всех деталей о том, что видел, никто раскрывать не стремился. Еще недолго остроухие оставались «одни». Наблюдатель наконец показался, заставив пелену тумана расступиться и открыть виды на свою тихую обитель. Дреней обратился к своим гостям с приветствием и просьбой — сохранить вопросы до следующих дней, а сейчас — пройти в дом да отдохнуть. Многие с опаской отнеслись к подобному предложению, а один из син'дорай и вовсе предложил обезвредить жреца. Деена выступила вперед и перебила все недобрые размышления о неизвестной персоне тем, что видела и говорила с ним: что он не навредит им, а все увиденное — испытание, проверка тех, кто явился сюда. 

Не верить соратнице у группы поводов не нашлось, а потому все эльфы прошли за дренеем в дом. Но больше о жреце им узнать пока не удалось: мужчина настоял на том, чтобы все вопросы дождались своего часа за их следующей беседой, а пока его обитель — их обитель. 

 (P.S. Событие подразумевало параллельное ведение пяти разных испытаний, так что скриншоты от разных персонажей (у ведущего была каша из происходящего)).