В маленьком фермерском домике где — то в Западном Краю разгоралось каминное пламя, выглядящий пожилым человек сидел в кресле — качалке, покуривая длинную трубку. Перед ним уселись на мягкую шерстяную подстилку три сорванца, которых старый фермер дядя Билли поймал за тем, что они шарились на его огороде и пытались утащить от туда тыквы. «Эх вы, ребята, думали, что у вас получится унести моё добро? Как бы ни так!» — сказал дядя Билли и строго посмотрел на юнцов, которые сразу виновато опустили глаза вниз, но потом сразу смягчился:«Ну да ладно. В вашем возрасте я тем же самым занимался, поэтому обиды не держу. Вы лучше вместо того, чтобы ерундой заниматься — послушайте историю о моём племяшке. Он таких дров в своё время наломал, что до сих пор вся округа вспоминает!»- старый фермер глубоко затянулся и начал свой рассказ, пока ребятишки с горящими от любопытства глазами во все уши его слушали. «Было дело давнишное, когда я ещё перебрался сюда из далёких краёв, когда там настали тёмные времена. Подыскивал я себе кров в этих землях, да наткнулся на мужика, которого окружила свора негодяев — гноллов, они хотели ему все косточки пересчитать и обглодать, но не тут — то было! Старый Билли своё дело знает и с негодяями разобрался. Не страшны мне были их зубы и когти, потому что лиходеи всегда отступают перед тем у кого добрый умысел на уме.» Дядя Билли сделал паузу, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, сорванцы уселись поудобнее, приготовившись слушать продолжение столь увлекательной истории. «Ну так вот — мужика того звали Перегрин Бакмэн, но дальше я буду называть его просто Пин, потому как был Пин мне братом, названым, но братом после той заварушки с гноллами. Мы были дружны и часто виделись, пока он не женился на Марии Стьюарт, простой дочке портного из города Штормград. Сам Пин из Западного Края, да и жили мы вместе на ферме его родителей, пока тот не отправился в Штормград свататься, а ферму мне оставил. Дальше не знаю точно что было, но вроде как старый портной отдал Свету душу и оставил молодым его лавку. Они вместе ею занимались и попутно пытались решить дела семейные, а дела эти были, скажу я вам ребятки ой как плохи: никак не могли ребёнка завести молодые, не выходило у них. Долго они по жрецам шастали, пока не пришли к старому доброму Дяде Билли, я попросил своего друга сварить волшебное снадобье, а друг мой ой какой! Он может всё исцелить. И любое дело разрешить. Сварил он, значит снадобье да наказал, чтоб жена выпила то в полнолуние и будет им счастье. Выпила она снадобье как полагается и на следующий же день понесла от Пина. Тому уже за тридцатник перевалил, но своё дело мужик знал и крепким был как Огр!» 

Вновь переведя дыхание и глубоко затянувшись трубкой, дядя Билли продолжил рассказ:

«И уродился у них в положеный срок мальчик, имя ему дали — Антоний, в честь дедушки по маминой линии. Рос мальчик в достатке и тепле. Родители любили его, но жизни не учили, оберегали от невзгод и трудностей. Вырос он от того ленивым неумёхой только и годным на то, чтобы мои байки слушать: как я на луне побывал и кусок от неё откусил. До сих пор друид лунный её чинит после моих проделок! Или как побывал я в Калимдоре да спас юную деву от страшного красного дракона, который хотел её зажарить вживую и съесть… Но это другая история, да и не о ней речь. Всё равно не поверите, хотя всё что я говорю — чистейшая правда! Так что же там с Антонием? Ах да — сорванец был, скажу я вам, тот ещё. До лет двенадцати такое вытворял, что все мальчишки в округе хотели стать „как Бакмэн“. Как — то раз даже в фонтан на соборной площади нырнул и монету достал, вот была веселуха! Особенно, когда его поймали: „Да я же просто искупался! Чего тут страшного?“ — пытался Антоний объяснить старому клирику, а тот взял да и выдал его родителям, они, естественно наказали мальчишку сурово, даже не смотря на всю их любовь. С тех пор переменилось что — то в племяшке моём, какие — то книги начал читать, обиды старые вспоминал, да про мальчишек забыл совсем. Нелюдим стал и вести себя начал странно от чего над ним насмехались и уже никто не хотел быть „как Бакмэн“. Вот прошли года и стукнуло моему мальчику аж восемнадцать лет! Пришло время и мужчиной становиться — хозяйство своё заводить, жену да детишек, но не спешил Антоний, а всё на хозяйство отца жил. Не понравилось старому Пину, что сын его ничему в жизни не научен, по хозяйству не помогает и своё заводить не собирается. Лопнуло у брата моего терпение и сердцах выгнал он Антония из дома во время жаркой ссоры, да наказал: „Никогда чтоб, паршивец, я тебя в своём доме и своей лавке не видел!“ Мать пирогов дала на дорожку, да напутствовала сыну: „Передай их сэру Харлаусу, если встретишь такого по дороге. Он спас твоего отца три года назад от нападения бандитов, пусть знает, что Бакмэны ему очень благодарны.“ И пошёл Антоний куда глаза глядят — счастье искать да место в мире. А пирожки он съел материнского наказа не исполнив. 

Что дальше было, то было дальше, а сейчас: брысь отсюда, молодёжь, завтра приходите, я вам тыквенных пирогов напеку и много историй расскажу, и эту тоже, и другие, а сейчас — всё. Поздно уже — вечер на дворе, вас, небось родня обыскалась!»- выпроводив из дома своего юных слушателей дядя Билли уселся в кресло качалку и задремал, вспоминая удивительную историю своего племяшки.