«Запомни, сын. Всегда будут те, кто захочет поработить тебя и весь наш род. Отнять у тебя твоё счастье, твою мечту и… свободу. Поэтому ты должен бороться за неё, даже если на кону стоит твоя жизнь. Ты должен бороться за свободу других, иначе их всех настигнет участь рабства и безысходности.» — Сказал отец своему сыну перед тем, как тот отправился на службу в Орден Белого

И вот, спустя несколько месяцев, он вступил в ряды одного из отрядов Седьмого Легиона под названием «Ночные Волки». И, ведомый своими принципами и идеалами, он встретил свою смерть на далёких островах от рук некой орчихи, имя коей кануло в лету вместе с ней. Смерть была быстрой, но в то же время очень мучительной. От удара кадык был вдавлен в шею, перекрывая доступ лёгким к кислороду. Упав на каменную кладку, латник попросту задыхался. Он чувствовал, как лёгкие разрывались от недостатка кислорода. Казалось, что ещё немного и мозг лопнет вместе с головой.

С другой стороны, он никогда не боялся смерти. Он прекрасно понимал, на что идёт и чем рискует. Однако… в тот момент он всем сердцем и душой не хотел погибать, ведь иначе бы он не смог выполнить обещание, кое он дал перед уходом на фронт своей любимой девушке. Она была для него лучом надежды в прошлом и остаётся по сей день. Он не хотел покидать своих друзей и соратников, коих он приобрёл во время службы. Многие незаконченные вещи и дела терзали неокрепшую душу, не давая той покоя в непрекращающихся муках, коих даже самый острый клинок не мог принести при жизни.

Прошло около пяти лун с того момента, как Мэтиас покинул свое бренное тело и витал в неведомом ему пространстве, где даже время текло, как казалось, куда иначе нежели в мирском мире. По ту же сторону, в живом мире, тем временем вот-вот должен был начаться ритуал, на который Верховная жрица Урсула Роттендам созвала наиболее сильных служителей Святого Света из рядов «Ночных Волков». Четверо верных дочерей и сыновей могущественной светлой силы собрались в склепе под собором. Свечи, ткани, святая и обычная вода, печати, в общем все было заготовлено заранее перед сием ритуалом, хоть и было собрано все в спешке, и лишь одного не хватало: важного предмета, к которому душа покойного солдата была привязана, и предметом этим была боевая алебарда Мэтиаса, с которой он, словно со своей второй половинкой, проходил большинство сражений, однако помимо сие орудия, на шее покойного по сей день находился небольшой медальон, когда-то подаренный ему командиром Кэмпом. Вспомнив, где именно она находится, Астон, не теряя лишнего времени, на всех парах двинулся за ней, и, не заняв и десяти минут, вскоре возвратился с орудием боя в руках, после возложив ее рядом с телом покойного, которого, в этот же момент, постепенно обмывали оставшиеся в склепе служители Света.

Время шло, и момент начала ритуала с каждой минутой приближался, и лишь легкие завывания ветра сквозь небольшие щели среди каменной кладки собора нагнетали атмосферу, от чего обычному человеку, увидевшему сию картину в первый раз, могло показаться, что в склепе проходит самое настоящие темное таинство, хотя на самом деле все было наоборот.

Подготовив тело к ритуалу, Астон принялся постепенно расставлять и поджигать небольшие восковые свечи, а рыцарь Хокинс, более известная как Мэриана, подготавливала те самые печати, нанося на них эмблемы Святого Света. Когда уже все было почти готово, служитель Викториус, явившийся в спешке на сей ритуал в своем армейском обмундировании поддержки, вытащил из сумки небольшой бутылек со святой водой и, откупорив его, принялся наносить небольшие водянистые мазки на лбу, солнечном сплетении, на ступнях и сочленениях кисти рук, словно создавая тем самым потоки, которые, так или иначе, должны были помочь Мэтиасу легче перенести столь сложный и важный ритуал. И вот, наконец, наступило то самое долгожданное начало...

Жрец Викториус, получив просьбу леди Роттендам воздвигнуть Колодец Света, молча кивнул и закрыл очи, при этом сложив свои ладони вместе. Уста его начали медленно, но верно благоволить молитвы, направленные к тому самому, великому и милосердному Святому Свету, а его тело начало окутывать золотистое свечение, медленно переходящее к небольшой ладье с водой, из-за чего последняя, словно распадаясь, начала преобразовываться в легкую, золотистую пыль, возносящуюся вверх и постепенно образующую тот самый Колодец Света, преисполненный источником сил для подпитки Урсулы.

Сама-же леди, не теряя времени, вместе с Мэриан и Астоном начала возносить молитвы, но на сей раз они были направлены не только Святому Свету, но и к тому самому следящему за душами Дозорному, который вскоре оказался неподалеку, а облик его представлял из себя что-то, схожее с совой и львов, по крайней мере так казалось, а склеп заполнили звуки, характерные для сов или других, похожих на птиц животных. Все та же Верховная жрица, словно борясь ни на шутку за жизнь Мэтиаса, начала вдруг спорить и договариваться с сием существом, а то, в свою очередь, попросило закрепить это дело доказательством…

Склеп вновь наполнился молитвами к великому и благодатному Святому Свету, от чего даже сам воздух, на удивление, стал куда чище и более… Свят? Тем не менее, леди Роттендам погрузилась в так называемую медитацию, сопровождаемую молитвами, только уже на дренейском языке, а тело ее окутывала яркая золотистая дымка, образующаяся чуть ли не из самой Урсулы. Слова, возносимые служителями, продолжали и продолжали взывать не только к Свету, но и к душе Мэтиаса, словно маня ту в этот, живой мир.

Вдруг жрица Урсула вознесла глас свой к Святому Свету на дренейском языке вновь, а руки ее, преисполненные силой, дарованной свыше, одновременно начали черпать подпитку от Колодца Света и Дозорного, и, преобразовывая сию энергию во что-то священное, Роттендам принялась образовывать скопы света немыслимой для окружающих силы, окутывающих бренное тело война, от чего по ту сторону, в каком-то роде, Верховная жрица стала маяком для души Мэтиаса, словно зазывая того вернуться к жизни все сильнее и сильнее. Сама же энергия, проникая в мертвое тело, постепенно залечивало его изнутри и делала сию оболочку теплее, подготавливая ее, тем самым, к жизни. Но был и нюанс: чем дольше Урсула участвовала в этом обряде, тем сильнее и сильнее силы покидали ее, а ее внешний вид, мягко говоря, начинал желать лишь наилучшего.

Остальные, не теряя надежды и веры, лишь по одному внешнему виду жрицы поняли, что именно нужно делать и, все вместе направив свои силы, начали подпитывать Святой Колодец и Урсулу, даруя тем самым последней свои силы.

Получив мощный прилив сил, Роттендам вновь вознесла молитвы свои, а ее тело засеяло так, словно она вот-вот сама станет воплощением чего-то высшего в полной мере. Казалось, будто слова ее сотрясали воздух, а души окружающих преисполнялись той самой невообразимой энергией, поступающей от источников. Вдруг тело Мэтиаса воссияло, а его дух, ступив обратно через параллель миров, вновь оказался в теле, и лишь благодаря окружающим его людям удалось добиться сией цели, хоть сам воин пока этого не осознавал, поскольку тело его, только-только приняв в себя душу своего хозяина, неумолимо было слабо и требовало не только физического, но и ментально-душевного восстановления, на что, к счастью, рядом были другие служители Святого Света, протянувшие руку помощи и следившие за постепенным восстановлением бедолаги...