Дом… очень многозначное это слово. Иногда это место где ты родился, иногда место, из которого ты не хочешь уходить, а иногда то место – в которое не можешь вернуться. Храм Сетралисс. Цетра родился в сводах этого места. Отсюда же его изгнали, а также он был одним из тех, кто вернул сетракийскому народу их «дом». Но вернул ли себе «дом» Цетра, когда помог освободить Храм Сетралисс, а затем и их лоа-матерь? Это был сложный вопрос и глубоко внутри, Цетра хотел найти на него ответ. Не смотря на внутренне опустошение и подавленность, Цетра шел по ночным пескам Вол'дуна, иронично операясь на посох бывшего «Тирана Императора». Кортек бы в могиле перевернулся, если бы увидел, как обращаются с его посохом, а Воррик бы словил сердечный приступ от того, что реликвия их народа используется, как простая палка для опоры. Но Цетру это не волновало, он не до конца осознавал почему идет именно сюда, но его путь был предельно ясен. Глубоко внутри он хотел вернуться туда, откуда началась его история. В его родной дом, в Храм Сетралисс.

Первое «серьёзное препятствие» с которым сетрак столкнулся ждало его с распростертыми объятиями. Лестница Грозовой террасы… Цетра мноожество раз вспоминал об этом месте и особенно часто это место посещало его ночные кошмары. С этой «проклятой лестницы» началось «падение во Тьму» сетрака, когда его родной отец — разорвал с сыном все узы, что их соединяли вместе. Это были сильные воспоминания, поэтому неудивительно, что по телу сетрака пробежала дрожь на уровне инстинктов. Потому как Цетра помнил, как он падал и подлетал, ударяясь о ступеньки этого «проклятого места из прошлого». Однако не смотря на всё это — сейчас Цетра смотрел на ступеньки холодным и безэмоциональным взглядом. Иронично, что, когда цепи Света Доктора Риниэля «выжгли Тьму» из души сетрака – он стал чувствовать какой-то… «опустошающий покой». Благодаря этому необычному состоянию, Цетра мог спокойно осмотреть лестницу. Боль от прошлого словно была не его, и он её не чувствовал более. Или же дело было немного иначе...

Поднимаясь по лестнице Цетра также не испытал радости, которую он чувствовал, когда освобождал храм несколько месяцев назад. Завидев «ночного путника», стражи тут же скрестили клинки, преграждая ему дорогу, однако, когда они получше рассмотрели того, кто пришел в столь поздний час – они стыдливо убрали своё оружие и отдали сетраку честь. Положение «Второго клыка из Укуса Сетралисс» им было хорошо известно, а потому помощнику Вестницы войны и по совместительству «Послу сетракийской воли» никто не стал задавать лишних вопросов. Ранее Цетра бы завязал со стражами беседу, но сегодня он был «неразговорчив», как бы иронично это не звучало. «Самый говорливый сетрак Вол’дуна» — сегодня не стремился оправдать этот титул и на то были серьёзные причины.

Войдя в храм, Цетра даже не стал обращать внимание на то, что голос его был совершенно пуст, что, конечно же, удивило стражников, но виду из них никто не подал. Сейчас это было неважно, а потому Цетра продолжил свой путь. Но когда молния ударила в каменный лик их лоа матери Сетралисс — Цетра остановился и внимательно взглянул той в «глаза»… В голове эхом пролетело имя их божества, а затем сетрак приложил к своему подбородку и задумался: за свою небольшую жизнь он совершенно по-разному относился к этому слову. Когда он только родился, его отец жрец пытался привить ему историю их народа и основы их веры и почитания богини. Изначально Цетра как и любой молодой сетрак также любил матерь, как и остальные. Он думал, что если будет делать то, что просит от него отец — тот обратит на него своё внимание и похвалит. Однако характер Митры не позволял ему «полюбить» сына так, как тому хотелось. Вместо любви — Цетра ощущал сухое принятие фактов такими, какие они есть. Ни больше, ни меньше. Со смертью Церы, его отец – почти полностью «ушел в работу», и как сыну жреца, Цетре это следовало принять… но он не мог. Ибо какой ребенок сможет принять «безразличие вместо любви» от единственной родной крови, что осталась в этом мире. Ранее Цетра ненавидел отца, сейчас же вообще ничего не чувствовал к нему. Словно ненавидить или испытывать какие-либо ещё эмоции к отцу — уже не было сил.

Пройдя немного дальше от главного входа, он вновь оказался в «знакомом месте». «Зал призывателей»… это было то место, которое Цетра избегал почти всю свою юность. В детстве он ещё мог «как послушный ребенок» остаться, чтобы послушать мудрые речи своего отца и учителя Сертисса, но когда «любви стало совсем не хватать» — Цетра словно сорвался с цепи и самым ярким его протестом было то, что перестал посещать любые совместные занятия в зале призывателей. С тех пор… Митра наказал его тем, что приставил к нему Сертисса персонально и «запер их дома». Бежать было более некуда, поэтому Цетре оставалось только принять, что его заперли в собственном доме. Выйдя в центр зала, сетрак присел перед столпом. Сейчас в этом зале Цетра чувствовал что-то… знакомое… такое… по чему скучал уже очень давно, но не мог себе признаться в этом. Ночью зал выглядел совершенно по другому, он был пуст, ровно как и Цетра внутри, но с каждым ударом молнии по столпу — Цетра чувствовал то, как его тело становится более спокойным и свободным от забот. Это было приятное чувство и именно его «Обольститель» смог ощутить, помимо общей пустоты, которая сейчас была внутри него, поэтому он закрыл глаза и попытался сосредоточиться на окружении. Притягивая к себе молнии, столп в центре зала пропустал их через себя, а затем молнии уходили дальше по нему, прямо вниз, проникая вглубь храма через природные залежи сетракийского стекла.

Каждый сетрак рождался с даром их матери Сетралисс. Эта сила позволяла им управлять молниями, как теми, что рождались высоко в небесах, так и теми, что рождались внутри их сердец. Отец Цетры всё детство старался «развить» этот талант у сына, потому как сын жреца попросту не мог «плохо владеть даром Сетралисс», ибо это был позор. Но это было только до тех пор, пока сетрак не овладел Тьмой, а затем и Светом. Оба эти элемента усиливали его природные молнии и сейчас он мог бы посоревноваться и с мастером «Призывателем Небес», если бы ставил целью доказать свои навыки. Однако было одно «но», из-за которого Цетра сейчас и пытался привести мысли в порядок: для этих элементов нужна гармония, которой Цетра более не обладал. Он смог её добиться тогда, когда Доктор Риниэль раскрыл его талант к Свету, но сейчас – и Тьма и Свет находились вне гармонии, и только «пустота» внутри, позволяла Цетре контролировать это.

Выровняв дыхание – Цетра начал медленно расслабляться и входить в трансовое состояние. Он никогда не делал этого ранее, но как сын жреца – прекрасно знал, «как это делать». Отец достаточно трепетно относился к его обучению, поэтому эти уроки так и остались у Цетры в памяти, как бы он не старался их забыть. С каждым ударом молнии о столп, сетрак наполнялся родной энергией, которая приносила ему умиротворение внутри, упорядочивая его тело и дух. Вместе с этим в разуме пролетали вспоминания об отце и учителе, которые каждый в своей манере, но всё же пытались «уберечь» его от опасностей вне храма. Раньше он испытывал злость к этим воспоминаниям, потом просто стал отрицать их и вытеснил из памяти. Иронично, что для того, чтобы переосмыслить всё это — Цетре пришлось сорваться и совершить то, чего его отец так боялся. Раньше бы сетрак язвительно усмехнулся на эту мысль, но сейчас, после своего срыва, он мог «поиному посмотреть на свою жизнь», словно со стороны и более отчужденно. Весь негатив, который у Цетры был к отцу… сейчас не ощущался сетраком. Разум его был чист, а потому он не знал почему это так. Немного зацепившись в мыслях на этом моменте, Цетра припомнил слова, которым ранее не предавал столь важного значения: это было «принятие», о котором Доктор Риниэль ему часто рассказывал, когда они обсуждали религию эльфов крови и философию Света. Возможно такой же «срыв» мог произойти и тогда, когда он только стал обучаться Тьме. Сейчас Цетра понимал, что с легкостью мог устроить такую же резню, как мгновение назад. Отец… поступил с ним жестоко, изгнав в пустыню, практически подписав сыну смертный приговор. Обида рождалась из того, что родной отец не поверил, что его сын сможет обуздать этот дар, но сейчас Цетра стал медленно принимать этот поступок со стороны его отца. Может быть он не мог принять этот поступок «как сын», но как кто-то со стороны… возможно… «Обольститель» так просидел длительное время, а затем, когда он почувствовал некоторого рода «облегчение» — он сделал то, чем мог бы удивить и отца, и учителя.

— Значит от медитаций всё же есть толк… — Сказав это, уголки губ сетрака немного приподнялись. — Отец… Учитель… я не знаю где вы… но сейчас… — Сетрак выдержал небольшую паузу и вновь пробежался по столпу глазами. — Я хочу кое-что сказать вам… я не надеюсь, что вы меня услышите… но всё же… — Цетра тяжело вздохнул, а затем покачал головой. — Спасибо вам… за терпение, за ваш труд и простите меня… за всё… если обидел вас и не оправдал ожиданий – Сетрак кивнул утвердительно, а затем поднялся на ноги. — Благодаря изгнанию… я смог многое обдумать… заплатить свою цену за силу… и найти тех… кого смог полюбить. — Прислонил ладонь к груди и сделал учтивый поклон «невидимой аудитории», а затем покинул зал.

Технический отдел: