Мальчиком лет одиннадцати я услышал слово: винтовка. Мне захотелось познакомиться с этим предметом поближе, прощупать, что скрывается за этим словом. В детстве, я никогда не видел ничего подобного и только лишь слово и описание этого предмета, заставила меня захотеть его получить. Мне казалось, это чем-то прекрасным, броским и звонким.

Всеобщим уважением жителей моей деревни пользовался односельчанин Суан Чан, дядя матери моего друга Сяня. Много лет он храбро сражался в отряде Шадо-Пан, но весной спускался на несколько дней с гор Кунь-лай для встречи с родными и близкими. Будучи неопытным мальчишкой, я старался избегать столь грозного воина. Но, моя двенадцатая весна была особенной. В тот год, я собрался смелости и встретил односельчанина в первых рядах и когда приветственная церемония была совершена – рассказал ему о своих думах. Чан похвалил моё стремление к изучению нового и предрёк, что вернётся в деревню на следующую весну и привезёт собой винтовку, но до этого времени, я должен был пообещать ему слушаться отца и хорошо учиться. Воодушевленный подобным подарком – весь год я честно помогал родителям в хозяйстве, а в свободное время по прихоти отца изучал каллиграфию.Тогда всё это казалось очень скучным. Но теперь я с благодарностью вспоминаю наставление отца, что в итоге смог привить во мне любовь к правописанию. Его настойчивость и позволяет мне сейчас писать этот дневник.

На следующий год Суан Чан вновь спустился с гор Кунь-Лай и как он обещал – привёз мне винтовку. Это было простое потёртое ружьё, но радость моя была велика. Тогда я ещё не знал, механизм огнестрельного оружие и потому не думал, что существуют пули – которыми нужно заряжать винтовку. Как пользоваться ей, я узнал только через два года.

Всеми уважаемый Суан и тем более мой отец – не позволили мне найти пули и начать тренироваться в стрельбе до определенного времени. Впрочем, – мне не составляла труда брать ружьё и уходить в сторону протекающий вдоль нашей деревни реки и подолгу разбираться в этом чудном механизме. До момента дозволение воспользоваться им, я честно смазывал затвор с помощью рыбьего жира и учился базовым рукопашным ударам на случай, если я не смогу воспользоваться ружьём в нужный момент. С этого момента – моё самопознание становилось всё глубже. К моему стыду меня всё меньше волновало фермерство, и я всё больше хотел направиться туда, где смогу защищать свою родину. К моменту совершеннолетия, я уже научился стрелять из своей винтовки. К моему удивлению подаренный мне инструмент – работал исключительно хорошо. Секрет оказался простым: если относиться к оружию с любовью – оно ответит тем же.

В этом же году началось вторжение троллей. Весть о войне очень быстра распространилась по Пандарии и моя деревня не была исключением. В день, когда я направился на помощь в Кунь-Лай, деревню покинул я, и ещё три смелых крестьян. Оказавшись в горах, мы быстро встретили один из многочисленных лагерей Шадо-Пан. Оказалось, что они воспользовались тактикой отступление и выжидания — позволив захватить троллям небольшие куски прибрежной территории. Всех добровольцев из моей деревни определили в отряд Суан Чана. Теперь он наш капитан и мы должны безоговорочно выполнять его приказы.

«Укусят и убегут» — так в страхе отзывались о действиях нашего отряда тролли. Да, именно так мы и действовали: стреляли, убегали, ждали, подстерегали, снова стреляли и убегали, не давая покоя врагу. Мы были подобны тигру, если он [тигр] остановится, мушан ударит его своим могучим хвостом. Но тигр днём прячется в джунглях, появляясь лишь по ночам. Он запрыгивает на мушана, рвёт когтями его тело, а потом снова исчезает в джунглях.

Односельчанин из воинов Шадо-Пан, научил нас пользоваться взрывчаткой, кинжалами и дротиками со снотворным. Последнее мне даётся очень плохо и мне стыдно перед остальными. Но даже если я испытываю стыд, другие не высказывают мне недовольство, а Чан выделил мне особенное место в отряде и выдал чудной предмет — его называют биноклем. Моя основная цель следить за передвижением врага и сообщать с помощью письма отправленного с ястребом. Также в мои обязанности входит стрелять по троллям. Но стрелять я должен не по-обычным, а которые выше и важней остальных. Такой метод борьбы мне очень сильно понравился. С раннего детства, я очень усидчивый и много часов подряд могу сидеть на берегу и ловить рыбу. Даже если она совсем не клюёт. Так однажды — выполняя задание командира Суан Чана, я просидел в кустах два дня, пока наконец не заметил в прицеле нужного тролля. К моему удивлению, мой выстрел застал врасплох зандаларов и пока они безрезультатно меня искали, я успел сместиться со своей позиции и вернуться в лагерь.

Нашу родину окружает всё больше проблем и я всё больше убеждён в необходимости продолжать всеобщую борьбу. Гаррош и его армия, вторглись в священные земли Дола и наш отряд отправили на защиту одной из деревень. Мы столкнулись серьёзным противником, чьи методы войны были намного жестче троллиных, а гоблинская современное орудие только увеличивала их шанс на победу.

Кровопролитные бои начались с первых дней и не заканчивались для меня вплоть до момента, когда командир отправил обратно в горы Кунь-Лай. Дело в том, что я никогда раньше не сражался с орками, но с другой стороны я никогда не сражался и с троллями. Ничуть не оправдывая свою неудачу и понимая всю ответственность, мне ясно: моя глупость привела к ранению. В бою я был повержен метким выстрелом вражеского снайпера, что обнаружил моё местоположение. Раскрыв свою позицию из-за неопытности раньше времени, я подверг себя серьёзному риску. Могу лишь преклониться перед искусством стрельбы этого стрелка. Мне очень далеко до его мастерства и только благодаря удаче — я оказался ранен в плечо, а не убит выстрелом в голову. Пуля застряла в моём теле и я испытал, ничем не передаваемую боль, но и она теперь уже не критична для меня. Воины Шадо-Пан вытащили её и категорически запретили мне возвращаться на передовую, отослав на Пик Безмятежности. Суан Чан, обещает меня вернуть обратно на передовую, как только посчитает меня достаточно здоровым для боёв.

Теперь моей раной занялись монахи Чи-Цзи. Тысячи раз преклоняюсь и благодарю их за помощь, что они оказывают мне — обычному фермеру. К сожалению, меня вынудили помыться в горячих источниках. Сам я не очень люблю поласкаться воде и всякое мытьё, скорей вызывает у меня легкую раздражительность. Лекарям я ничего об этом не сказал. Не хочу показаться неотесанным вонючкой перед монахами, что тратят на меня столько времени. Пока меня лечат, я читаю книги. Их мне дают монахи из разных школ. Один из которых, очень сильно заинтересовался мной и долго расспрашивал о причинах моего пристрастия книгам. В ответ я спрашивал его о разного рода приёмах и попросил меня научить нескольким, когда мне вновь разрешат подниматься с постели. Надеюсь, мы станем хорошими приятелями.

Пришла весть о горе, что сотворил Адский Крик в Доле. Наша святая земля осквернена, а он сам поспешил скрыться, оставив за собой мёртвых из числа нашего и его народа. До чего же жестоким сердцем обладает этот иноземец? Мне это неведомо. Монахи Чи Цзи — взяли с меня слово не думать об этом слишком много. Они переживают, что моё лечение может затянуться на нервной почве. Я ещё раз убеждаюсь в их открытости и яром желании помочь мне. Даже и не знаю, чем смогу их отблагодарить.

В письме сообщили о роспуске нашего небольшого отряда. Двое моих земляков погибли, а одного отправили обратно в деревню. Суан Чан — приказал мне вернуться в деревню и проведать родителей, а после посетить могилу двух погибших воинов из моего отряда. Даже мысленно, я не смог противиться командиру (хоть и бывшему). Мои раны затянулись, скоро я вернусь домой. Но уже сейчас, даю себе полный отчёт. Позже, мне придётся покинуть его вновь. Этот год проведённый на войне, а после в монастыре. Не оставляет никаких сомнений: Я стал иным и дороги назад, мне нету. Моё предназначение — это засыпать с ружьём в лапах, а просыпаться от взрыва ловушки неподалеку. Надеюсь — отец поймёт меня, а мать не будет горевать.

Пришло время попрощаться с монахами — терпящими меня всё это время, поблагодарить от всего сердца (хотел бы я дать им больше) и направиться домой по приказу командира. Как я могу судить, уже ранняя весна, а это значит — мама лепит пельмешки не переживая за припасы на зиму. Запах должно быть, разноситься по всей округе и соседи стягиваются к нашему дому. Теперь и мне самому не терпится отведать несколько десяток пельменей. С такой мотивацией, идти мне не больше трёх дней.