Эльф крови воплощает в своём обличье всё, что жители Азерота представляют себе, заслышав название его народа. Ростом он на порядок выше всякого человека, как и подобает наследнику «высокорожденных». Тело — словно скульптор высек из камня. Белоснежная кожа с лёгким, даже — слабым розоватым оттенком, обретённым тысячелетия тому назад их народом, словно говорит о том, что лучи Солнца почти никогда не касались его.
Волосы его цвета, подобного полю из нарциссов, столь же яркие, словно блеск золотой монеты под яркими лучами Вечного Солнца. Меж тем, они обрели весьма причудливую форму — его длинная причёска чем-то отдалённо напоминает пикирующего ястреба, с двумя длинными локонами спереди, разделёнными пробором посередине.
Лицо не имеет изъянов. Ни единой морщинки, ни родинки, ничего. Миндалевидные глаза источают благородное золотистое сияние, вобравшее новые энергии Солнечного Колодца, но бывшее когда-то зловещим напоминанием об изумрудно-зелёной пропасти, в которую, однажды, его народ едва не обрушился. Сейчас же это сияние стало для него столь же привычным, как и некогда лазурно-голубое. Подтянутые скулы и слегка впалые щёки, слегка длинный нос без горбинки, тонкие, казалось бы, строгие губы, вместе с лёгким прищуром в его, казалось бы, строгом взгляде создают ощущение, что он смотрит на каждого с некоторым высокомерием. Так ли это?
Вопреки его внешности и ощущению строго взгляда — он довольно мягок. Он не впитал чванливость и сварливость некоторых представителей общества магов Луносвета. Словно вопреки ей, он старался и по-прежнему старается воспитать в себе иное мировоззрение, что направляет его образ мышления не на нужду от иных соответствовать каким-либо стандартам. Отнюдь, он старается проявлять понимание и, в первую очередь, из-за постоянных изменений. Его народ словно кидало на волнах событий, от сокрушительных нападений троллей Зул'Амана и Орды, предательства со стороны кронпринца их вековых союзников, предательства Даларана до присоединения к той самой Орде, и всем войнам, прошедших под новыми, алыми знамёнами. Необходимость к гибкости и приспосабливаемости за последнюю почти что четверть века, с небольшим, и воспитали в нём это. Но в большей степени это всё самообман. Это воспитанные в нём качества и, если попытаться залезть по-глубже в душу эльфу, то можно разглядеть тот комок злости и непонимания. «Как мы дошли до того, что стали нуждаться в помощи нежити и Орды?», «Как мы дошли до того, что стали пускать в Луносвет чужаков?». И дай волю вырваться этому подавленному комку подавленной злобы и негодования вырваться из цепкой хватки самообладания Алдариана, как всё может обрушиться в катастрофу.
Однако, как бы он ни старался привыкать к постоянным изменениям, новым союзникам и поворотам событий — есть то, с чем Алдариан никогда не примирится. То, как показал себя Даларан и остатки Альянса Лордерона в худший момент истории для Луносвета, то, с какими силами их чуть не связал последний принц Кель'Таласа, то, как многие его близкие пали в безумии, отвернувшись от него и последовав за магистром Умбрием. Он никогда не потерпит лжи и предательства. Не меньше он ненавидит коварство и хитрость, хотя и понимает, что, порой, без них не добиться определённых результатов. Говорит ли это о нём, как о лицемере? Возможно.
Он чтит историю своего народа, все те ошибки и кочки, на которых он когда-то споткнулся, и ясно понимает, что история с Кель'тасом или доверие «новому» Даларану станут далеко не последними, а потому каждый раз делает для себя определённые выводы. Словно в противоречие воспитываемой им «гибкости и приспосабливаемости» он также, как и в борьбе с неприятием изменений, ведёт ещё одну, ту, которая не заставит его запереться в алых шпилях Луносвета и отречься от всего остального мира.
Едва миновав детство, Алдариан начал осозновать для сего одну неприятную, но очевидную вещь — нет никаких чудес. Его титул — стечение обстоятельств, состоящих из родословной и усилий. Талант к магии — наследие. Возвращение Солнечного Колодца — такое же стечение обстоятельств. Из года в год эта мысль укреплялась в сознании Алдариана, отчего одними из граней его души стали прагматичность и практичность.
Книга заклинаний Алдариана пополняется постоянно. В алой книге с золотым гербом Луносвета — фениксом, на бежевых страницах аккуратным почерком выведены формулы множества из известных нынешним магам заклинаний различных школ. Знает ли он их все? Едва ли. Однако, есть те, к которым он привык и прибегает чаще всего.
Заклинание огненного шара собирает в руках Алдариана само пламя, что, как очевидно, принимает форму шара. В зависимости от вложенных усилий, Алдариан может менять его размеры и силу, но зачастую ограничивается обыкновенной его формой. С пасом рук, он выпускает его по назначенной траектории, а при соприкосновении с целью, помимо эффекта, как от пылающего пушечного ядра, шар взрывается, распространяя пламя и поджигая цель.
Заклинание огненного столба призывает столб пламени там, где определит сам Алдариан. Заклинание для него не является сложным, но требует определённого времени для произнесения, а оттого пользуется им только тогда, когда уверен, что цель за время его произнесения не покинет области. Прежде, чем обжигающее пламя вырвется из-под ног его цели, оно являет магический круг огненных оттенков, охватывающий область проявления заклинания, следом земля начинает покрываться трещинами и желобками, иссушаясь и трескаясь от жара, а следом — вырывается и сам столб.
Заклинание пылающей преграды одно из заклинаний школы ограждения, защитной школы магии, известной ему. Тратить силы на трудоёмкие и энергозатратные щиты или барьеры-куполы он считает моветоном, хотя, порой, к ним и прибегает. Данное ограждающее заклинание накладывает на эльфа непроницаемое поле, сравнительно успешно защищающим от физических и магических атак, особенно от тех, что тесно связаны с пламенем — к ним пылающая преграда наиболее невосприимчива. В ответ же оно может обжечь того неосторожного, что решит вступить в ближний бой с ним.
Заклинание призыва огненного элементаля является итерацией любимого многими магами заклинания школы сотворения, призыва водяного элементаля, что Алдариан освоил уже будучи «эльфом крови», словно в протест своему прошлому. Обычно, если Алдариан знает о том, что предстоит сражение, он старается прибегнуть к этому заклинанию заранее — оно тратит достаточно сил и времени, но результат оправдывает себя. Верный и стойкий спутник, принимающий удар на себя и, чаще всего, недосягаемый для ближнего боя из-за своей природы, способен не только обрушивать натиск своих кулаков, но и обращать сам огонь против недруга так, как мог бы это полноценный элементаль.
Заклинание стрелы ледяного огня сравнительно новое заклинание, воплощающее в себе обе стихии. Неэкономное заклинание, но крайне эффективное. Помимо привычных пробивающих свойств ледяной стрелы, будто против самой природы, обрамляющее её пламя вызывает особенные страдания у того, в кого эта стрела попадёт.
Заклинание превращения приняло в руках Алдариана особенно скабрёзную форму. Некоторое время работая над формулой заклинания, он смог его видоизменить, и вместо привычной овцы цель заклинания принимала обличье толстой и неповоротливой свиньи. Оно порой полезно в бою, с целью прервать атаку врага, а возможно, даже и деморализовать его. Но, однажды, эльф попросту надеется применить его против особенно раздражающих его персон.
Со временем в Алдариане осталась лишь жива идея о «Вечном Солнце». Свет утратил своё влияние, когда отвернулся от его народа во время нашествия Плети. Возвращение Солнечного Колодца, в отличии от взгляда некоторых рыцарей крови, для него, отнюдь, никакое не благословение, а лишь стечение обстоятельств. Как философия, созданная Церковью Святого Света, Свет для него оказался не более, чем сборником догм и нравоучений. Свет, как явление, для него не более, чем форма магии, также, как и магия Бездны, Скверны, Тайная Магия и так далее.
Нет божественного провидения, есть лишь труд и его плоды.
— Появление на свет —
Королевство Вечной Весны не знало зим и осень, его титул говорил сам за себя. Но в остальной части мира леса уже начинали обретать свой бронзовый окрас, прежде, чем пасть в немилость суровой зимы. В тот день всё ещё казавшееся Вечное Солнце озаряло безоблачное небо и золотую листву лесов Вечной Песни. Лёгкие дуновения прохладных ветров колыхали ветви многовековых, величественных деревьев. Среди лесов укрывалось величественное поместье из ослепляюще-белого камня, алые крыши-купола которого, исписанные золотистыми узорами, словно светились под лучами согревающего солнца. Сама природа ликовала в этот день. У поместья собирался люд и зеваки, пришедшие взглянуть — что означало это столпотворение. Поместье Песни Солнца — одного из родов, чьи корни уходили глубоко в историю появления высших эльфов, что были одними из первых, кто освоился в сравнительно молодом, но уже величественном королевстве Кель'Талас. Его убранство, вуали из дорогих шелков и красочные ковры, витиеватая эльфийская мебель — говорило о нескромном богатстве наследников рода. Вновь ветра встревожили зашелестевшую листву, как вдруг из окон второго этажа трёхэтажного поместья послышался детский плач.
— Мальчик! — донёсся радостный возглас оттуда. Следом послышались вздохи и оханье толпы.
Замученное, но по-прежнему прекрасное лицо златовласой эльфийки, со страдальческой улыбкой и слезящимися ярко-голубыми глазами обратилось к ребёнку, которого ей вручили слуги поместья. Это было подобно награде, триумфальному призу. В то же время отец, эльф со строгими чертами лица, словно оценивающе смотрел на багреющего от надрывающегося и истошного вопля младенца. Он смотрел долго, но стоило его взгляду соприкоснуться со взглядом суженной, как суровость в его лике сменилась пьянеющей улыбкой. Один из немногих моментов, когда магистр мог позволить эмоциям вылезти наружу. Это был долгожданный ребёнок, первенец.
Толпа заохала. В этот день, за девяносто пять лет от тридцать пятого года от открытия Тёмного Портала род Песни Солнца обрёл своего первого и последнего наследника.
— Детство —
Вечноцветущие леса и тёплое солнце всегда были благосклонны к высшим эльфам. Каждый день благоволил тем изнуряющим прогулкам, в которых Алдариану приходилось проводить с матерью. Некоторое время Велариель была вынуждена оставаться дома — детство было мимолётным мгновением, прежде, чем Алдариана оставили бы на попечение слуг поместья, и прежде, чем её пришлось бы вернуться к обязанностям в Луносвете. В этих казавшихся бесконечно долгими прогулках, Велариель пыталась воспитывать любовь к тем местам, что окружали их. Алдариану же они казались нудными, хотя, порой, и интересными.
Пытливый ум мальчишки то и дело норовил умчаться в леса, взглянуть лично на тех древней, что блуждали по ним или лично увидеть тех долговязых, зелёных чудовищ, о которых предостерегала его мать. За что мальчишке часто приходилось выслушивать не менее долгие нотации. Но на некоторое время он вынуждал себя остепениться, когда Гор'Темор, отец, узнавал об очередном ослушании сына. Отец и не надеялся, что в столь юном возрасте Алдариан что-то поймёт, то придёт лишь со временем, но, тем не менее, безустанно продолжал истязать ребёнка словом.
Уже тогда в наследника рода старались поместить столько новых знаний, что тот, в свою очередь, уже начинал изнывать и скулить со скуки. Бесконечные уроки грамоте, письму и этикету не помещались в нём, и когда достигали края — выплёскивались в истерики. В какой бы строгости он ни был, в том же достатке и пребывал. Возможно, это было его пагубным влиянием, что и избаловало мальчишку. Но в его возрасте ведь ещё можно?
Тем не менее, порой, капризы Алдариана были оправданы. Гор'Темор — один из магистров Луносвета, нередко устраивавший приёмы и празднества в поместье. Вычурная знать, порой донельзя карикатурная, и выматывала из года в год мальчишку. «Соответствуй наследию» — весьма часто слышал он, что и пытался делать. Но иногда, кроме облачённых в дорогие одежды эльфов, свысока глядевших на низкорослого мальчонку, в поместье захаживали и те, к кому он всё никак не мог привыкнуть. Эти гости были другими — всё теми же эльфами, но словно они были не от мира сего. Вместо роскошных мантий они были облачены в непонятные и чуждые взгляду Алдариана кожаные жилеты, потёртые брюки и обутые в сапоги, покрытые засохшей грязью или испещрённые кучей царапин кольчужные доспехи, а взгляд их мог поравняться лишь взгляду отца в моменты немилости за шалости. У кого-то из них в ножнах покоились клинки, где-то сдвоенные глефы, а кто-то — с перекинутым через плечо луком и колчаном за спиной. В такие дни двери кабинета магистра Гор'Темора запирались, а мать старалась держать его подальше от него.
— Отрочество —
Вслед за годами в неизменных лесах Вечной Песни менялся сам Алдариан. Настала та пора, когда отца и мать он видел в лучшем случае дважды в неделю. Постепенно для него это стало обыденностью, но от того детская и непонимающая обида росла всё сильней. Первое время он сопротивлялся, измывался над слугами поместья, что уже не находили себе места, но пыл постепенно угасал, сменяясь смирением. Именно в эту пору вместе с грамотой, литературой, искусством, историей и музыкой ему пришли точные науки, и где-то меж ними незаметно для него успели втесаться азы тайной магии.
— Ты уверен, что он оценит твой выбор? — слышался приглушенный голос Велариель за закрытыми дверьми.
— Я не жду этого от него. Но и не желаю, чтобы он оказался там. — отчеканенный, словно молот по стали диалог повторялся из раза в раз, иногда ему сопутствовал спор, иногда он звучал столь монотонно, что было пугающе. Он это слышал, но не понимал — к чему был этот разговор. В какой-то момент он прекратился, и в последний раз, когда он прозвучал, выходящий из кабинета отец, заметивший подслушающего Алдариана, с неким непонятным смирением смотрел на него, хлопал по плечу и уходил в ночной мрак коридора, успевший воцарить в нём с закатом солнца. Взгляд матери был таким же, но она старательно пыталась скрыть его за улыбкой. Мальчишку это огорчало, но он ничего не мог поделать с этим.
С последнего подобного разговора миновал месяц. Иногда он прокручивал его в памяти, стараясь что-то понять, но тщетно. Он был так далёк от родителей и эта пропасть росла с каждым днём всё больше и больше. Но бунту не было места, в отличии от любящих его родителей, слуги поместья не были столь снисходительны с ним, и каждое проявление недовольства строго пресекалось. Он хотел было жаловаться на них, но в те редкие дни, когда всё же он позволял себе такую роскошь, как увидеться с отцом и матерью — попросту не находил слов и желания тратить на это время. День за днём, впитывая знания о грамоте, литературе и поэзии, искусстве, истории, музыке, тайной магии и точных науках, он погружался в омут новой повседневности.
— Юность —
— Отставить смех! — прогрохотал низкий, сиплый голос эльфа. Он был облачён в алую мантию, расшитую симметричными орнаментами цвета червонного золота. Каждое его замечание и строгий возглас звучали подобно крику великана, а жезл, который он держал в руках, оброс множеством легенд. Одна из них гласила, что нерадивых учеников этот жезл обращал в безмозглых, блеющих овец. В свою очередь эта легенда обрастала мифами и ужастиками о незавидной участи тех самых «овец». За замечанием последовала гробовая тишина. Казалось бы — где бы отражаться голосу на открытой, просторной платформой, что незакреплённая ни на чём парила над озером. Изредка Алдариан оглядывался на неограждённую пропасть под платформой, но столь же быстро его отталкивала от края перспектива свалиться туда. Лазурно-голубые глаза уже несколько возмужавшего юноши, что был облачён в пурпурную, но не столь затейливую мантию, возвращались к наставнику.
Солнце клонилось к закату. Строгий взгляд того, кого все называли «наставником», порой вовсе позабыв его настоящее имя, плавно утекал в сторону горизонта. Каждый такой раз сопровождался вздохом, за которым следовало лишь одно. — На сегодня вы свободны.
С этими словами все неторопливо собирали стопки фолиантов, пергаментов, чернильницы и перья. Прошло уже много времени с тех пор, как он видел стены родного поместья, и от уже избитого и доведённого до автоматизма пути до покоев студентов его в один день оторвал голос, прозвучавший буквально рядом.
— Витаешь в облаках, Алдариан?
— Вздор. Ты же тоже слышал?
— Да. Много тогда погибло. Эти твари что-то планируют.
В последнее время этот разговор стал обыденностью, пугающей обыденностью. Когда-то Алдариану леса Вечной Песни казались неприступными. Лишь «Бан'Динориель» внушал уверенность в том, что это не настигнет его. Слухи о троллях Амани, что на южных границах то и дело устраивали налёты на позиции следопытов за последние года стали той самой пугающей обыденностью. Каждый раз звучали всё новые зверства, порой даже тела тех, кто пал в налётах, попросту не находили. Но он не то понимал, не то убедил себя в том — что так и должно быть. Всегда должны быть те, кто пожертвует собой ради блага тех, кто за стенами городов и дворцов. «Таков был их долг» — холодно рассуждал он.
— Даларан —
Алдариану прежде не приходилось видеть ничего подобного. Причудливое переплетение стилей высших эльфов и юной расы людей нашло место в одном из величайших магических городов-государств. Шпили и дома Даларана были одновременно знакомы и чужды молодому эльфу, даже спустя несколько лет после того, как он удостоился чести вступить под крыло Кирин-Тора. Предубеждения стали тем, что не сразу позволило ему осознать потенциал человеческой расы, даже несмотря на то, что Хранители Азерот выходили именно из этого народа.
Среди лиловых мерцаний магического города, эльф задумчиво смотрел на сосновый бор, раскинувшийся по ту сторону белых башен с аметистового цвета шпилями и куполами. Он по-прежнему не мог привыкнуть к этому. Но размышления обо всём этом прервал голос позади него, за которым последовали тихие, приближающиеся шаги и шелест плаща по вымощенному гранитной плиткой балкону.
— Мне стоит поздравить тебя, Алдариан. Впрочем, никто не сомневался в шансах кого-то из твоего народа. — прозвучал задорный, звонкий голос.
— Я бы предпочёл считать, что это всё же результат моих стараний. — сухо ответил он, оборачиваясь к нарушителю покоя. Это был человек, с короткими и аккуратно уложенными пробор каштановыми волосами, облачённый в сиреневую мантию с, водрузивший не голову, как ему казалось и по-прежнему кажется, дурацкую остроконечную шляпу с широкими полями. На груди парня виднелся вышитый яркими, жёлтыми тканями символ, одно единственное око с расходящимися вниз лучами. Такой же был и на Алдариане, сменившего кроваво-алую мантию на такую же аметистовую. По-доброму улыбаясь, он поравнялся с эльфом, оперевшись о ограду балкона.
— Как скажешь. О, кажется, за той горой уже Серебряный Бор? — слегка щурясь, парень сложил длань над глазами, вопреки уже свисающим над ним полями той причудливой шляпы.
— Ага. Не думаешь, что есть там что-то… такое?
— Лес как лес. Впрочем, на его юге есть кое-что. Крайне неприветливое место, скажу я тебе, а люди там уж очень сварливы.
— Словно Гилнеас когда-то был другим.
— Эй-эй, ты о моём доме, в конце-концов, говоришь. — гадко хихикнул человек. В своей же назойливой манере он хлопнул по спине Алдариана, и разворачиваясь, направился прочь с балкона. — Я пойду, слышал, что на юге что-то происходит, гляди да услышу чего.
— Ал диель шала. — прозвучало с уст Алдариана, хмуро провожавшего уходящего. Он не любил это в Эдвине, в то же время, в период обучения в академии Даларана они не раз выручали друг-друга, когда дело доходило до практик. В какой-то степени человек успел стать ему чем-то вроде друга.
А ведь и вправду. До Алдариана тоже доходили странные вести прямиком из Штормграда. Неоднократно он видел, как седовласые чародеи и его же сородичи, пребывающие здесь уже, пожалуй, не одно поколение, спешно направлялись в Аметистовую цитадель, бросая все свои дела. Среди них был и измывающийся над ними когда-то наставник, что терял всякую серьёзность и высокомерие, когда направлялся туда. Магия демонов, зеленокожие чудовища, возникшие словно из неоткуда, объявившие войну человечеству. Всё это настораживало его, не меньше, чем когда-то угроза лесных троллей на юге Кель'Таласа. Но он продолжал убеждать себя — «Штормград выстоит».
Но Штормград не выстоял. Буквально несколько лет спустя слухи о новой войне, разразившейся на юге, перестали быть слухами, хотя Кирин-Тор и не подавал виду. Старался, по крайне мере, что удавалось у ордена весьма скверно, как заметил Алдариан. Вести о том, что Штормград лежит в руинах, король пал, а последний Хранитель безвести пропал, уже были на устах каждого из чародеев Даларана, звучали в каждом зале и в каждой башне. Всё это было лишь началом к грядущему и в какой-то мере Алдариан это осознавал.
— Кель’Талас —
— Подумай ещё раз, о чём ты говоришь. – процедил эльф, взгляд которого в нескрываемом недоверии был обращён на собеседника. Кричащий ужас на его лице, изорванные одеяния когда-то светлых, бежевых оттенков мантии клочьями свисали с него, местами являя уже вздутые ожоги.
— Магистр, да внемлите же мне! Рунический камень пал! Они смогли прорваться, леса пылают!
В этот момент Алдариан посмотрел куда-то сквозь него, а следом и на собравшихся магистров и капитанов Странников. Вновь поднялся гул, магистры то и дело перешёптывались, а собравшиеся следопыты с уже нескрываемой усталостью, где-то переплетающейся со злобой, терпеливо смотрели на магов.
Последовала тишина, магистры, что-то сообщив сторожащим чароломам у высоких дверей тёмно-багрового зала, где всё и происходило, вернулись на места. Бедолагу вывели, и последнее, что увидели во взгляде кое-как заслужившего аудиенцию у магистров, так это отчаяние.
— Это уже не первое сообщение. Туда уже кого-то отправили? – прозвучал охрипший голос. Гор’Темор не терял выправки за прошедшие года, но когда взгляд его падал на находящегося в противоположном конце зала сына, он буквально терялся. Он ожидал для него подобной судьбы, но не был готов к тому, что ему придётся работать с ним, а порой и вздорить.
— Насколько мне известно, магистр Песнь Солнца, жрица, следопыт и чародей с отрядами уже там. – столь же холодно отразился от стен зала голос Алдариана.
Вторая Война, что развязали орки, когда-то успевшие вступить в союз с троллями Зул’Амана, настигла и лесов Вечной Песни. Мирный люд за стенами Луносвета едва ли что-то знал, а обезумевших от ужаса держали как можно дальше, но слухи всё-равно находили щели, через которые можно было пробраться. При помощи могущественного чернокнижника и его слуг они как-то смогли обойти Рунные камни, но никто не сообщил о появлении в кровавом походе Зул’джина самих орков. Чтобы это ни значило, командиры следопытов и магистров сооружали стратегии и планы на скорую руку. Часть из них увенчались успехом, но кровавый поход Зул’Амана.
Алдариан, однажды, и сам сумел застать одно из нападений троллей, находясь незавидно близко тогда к Зул’Аману, в Транквиллионе. Бесшумные, кровожадные чудовища укрывались на деревьях и в их тенях. Их появление было неожиданным. Зажигательные смеси и дикие вопли берсерков, что схлестнулись в поединке со сторожами поселения. Охмеляющее вуду и тёмные стрелы переплетались с натиском вьюги и ледяных стрел, которые эльф обрушивал на возникших из неоткуда. Бой длился долго, от рассвета до заката, но атака прекратилась также внезапно, как и началась. Площадь, усеянная телами и пылающие дома запечатлелись в глазах надолго, как и укрепляющаяся ненависть к соседу на востоке. Тролли не возвращались – то было лишь пробой пера, они прощупывали уязвимости Транквиллиона, ибо иначе столь внезапное отступление Алдариан объяснить себе не мог.
Но война с в очередной раз осмелевшим врагом закончилась стремительно, возможно, не продлившись и года. Алдариана не устраивало то, чем закончилось всё, ибо вождь троллей был однозначно жив, несмотря на дерзкий побег. Он пропустил ознаменовавшую окончание этой войны церемонию, в которой провозгласили нового верховного магистра и предводителя следопытов, но, как и многие, прекрасно понимал, кого из той троицы удостоили почестей.
— Марш мёртвых —
В мгновение ока родной дом перестал быть таким, каким его знал Алдариан. Смятение, ужас и… неизвестность? Он не знал, как назвать всё то, что нахлынуло на него. А ведь когда-то он считал вести с Лордерона чьей-то злой шуткой, но день за днём она затягивалась. В первые дни вторжения он и поверить не мог, что пал «Бан'Динориель» — для него это было чем-то немыслимым, словно земля и небеса поменялись бы местами. Но у него не было времени даже на то, чтобы просто предаться вздору и сказать — «слухи». Пали первые врата, вторые, марш неутомимой и незнающей пощады нежити во главе с кронпринцем Лордерона прокладывали себе дорогу через когда-то вечнозолотые и вечнозелёные леса Вечной Песни, втаптывая в чернеющую от проклятия почву кости его сородичей.
— Магистр, Белор'ел, он...
— Мне уже доложили. — Алдариан холодно смотрел с высоты покосившихся стен на бушующую где-то там внизу нежить. На горизонте горели корабли, на которые была возложена последняя надежда спасти детей, женщин и стариков. Но от надежды остались лишь тлеющие остовы кораблей, над которыми кружили гаргульи. Внизу, под стенами Луносвета вурдалаки обгладывали тела павших защитников, чавкая и похрустывая костями следопытов и чародеев. А где-то с севера ветра доносили гнилостную вонь, с которой следовали волны боли и отчаяния. Этот упадок и болезненность — что-то точно случилось с Солнечным Колодцем. Совсем скоро послышался оглушительный хлопок и ломающее кости, ноющее чувство в нутре прекратилось. Не было больше ничего. Пропасть. И этого Алдариан испугался больше всего. В тот момент на головы обрушился ледяной дождь, каждая капля которого была, словно скала.
На платформе порта наконец-то появилась фигура. Не утратившая своей прежней стати, его лица было не разглядеть. Но, может, после всего, что случилось, оно было и к лучшему. Алдариан вглядывался в него и заметил изменения в его облике — над его плечами и головой теперь парили три зеленеющие сферы, что излучали тусклое сияние. Толпа обрушилась возгласами, как только он явился, но в тот же момент он резко развёл руками, дабы собравшиеся замолчали.
Одна из них, женщина с Причала Солнечного Паруса, закричала:
— Да здравствует новый король! Да здравствует Король Кель’тас!
— Нет! — прокричал Кель’тас прежде, чем толпа сумела ответить.
В воздухе повисла тишина.
— Анастериан был нашим королём, и его всегда будут помнить как последнего короля высших эльфов. Сейчас мы должны сконцентрировать усилия на главном: восстановлении. Принц опустил руки и продолжил:— Сегодня мы сражались и уничтожили множество существ, когда-то бывших нашими сородичами, когда-то бывших эльфами, которых я знал с детства, эльфами, которых я любил и уважал…
— Мы должны оставить эти невзгоды позади. Мы должны открыть новую главу в нашей истории! И потому я объявляю вам, что с этого самого дня мы более не высшие эльфы! В честь крови, пролитой во всём королевстве, в честь жертв наших братьев и сестёр, наших родителей и наших детей, в честь Анастериана… с этого самого дня мы возьмём имя нашей королевской родословной! С этого самого дня мы син’дорай![1], Мы эльфы крови!
Кель’тас осмотрел толпы эльфов и отметил беспокойные приподнятые лица, губы которых повторяли слова.
— Син’дорай…
— Эльфы крови…
— За Кель’Талас! — прокричал принц.
— За Кель’Талас!
Принц поднял руки, и зеленеющие сферы вокруг него вспыхнули ярким пламенем.
— Да здравствуют син’дорай!
© Микки Нейлсон, «Кровь Высокорожденных»
В те дни Алдариан в миг лишился всего. Гор'Темору и Велариель не повезло оказаться тогда в поместье Песни Солнца, располагавшимся достаточно близко к реке Элрендар, разделяющей ныне Леса Вечной Песни и увядающие Призрачные Земли, чтобы нежить Плети, прокладывая Тропу Мёртвых, сравняли его с землёй, а вместе с ним и магистра с его суженной. Он даже не успел погоревать, новые обязанности перед Кель'Таласом непосильной ношей обрушились на плечи Алдариана.
— Магистры Кель'Таласа —
Одна из трёх фракций Кель'Таласа, наряду со Странниками и Рыцарями Крови. Воплощающие всё магическое великолепие, укрепляя наследие «Высокорожденных» и ткачи будущего королевства, они обладают весомым положением в Луносвете. За талант и знания, не в меньшей степени, чем за наследие, Алдариан удостоился чести пополнить их ряды во времена, предшествующие Второй Войне.
— Новая Орда —
Ищущие новых связей, дабы выжить в новом, жестоком для син'дорай мире, они приняли помощь Отрёкшихся, что и стали их проводниками в Новую Орду, возглавляемую тогда ещё вождём Траллом. Алдариан находит этот союз шатким и несколько раз он выступал за разрыв всяческих связей с Оргриммаром, а период во служении при вожде Адском Крике лишь укрепил его убеждения. Тем не менее, реформы после окончания Четвёртой Войны и упразднение титула «верховного вождя», на смену которому пришёл Совет Орды, представленный лидерами его народов, заставили его с интересом наблюдать за тем, чем всё может обернуться.
— Альянс —
Он не теплит надежд в отношении Альянса. Даже несмотря на то, что кронпринц пошёл войной на Кель'Талас уже будучи слугой Плети, а Гаритос — одно из худших проявлений Альянса, сроде Гаррошу от Новой Орды, всё же именно последние оказали помощь в тяжкий для его народа момент. Свою лепту внесла и бойня в Даларане, что учинил Серебряный Союз и леди Праудмур. Та тоненькая нить, что всё ещё соединяла их с Альянсом, кое-как державшаяся на потугах Вариана Ринна вернуть Кель'Талас, оборвалась тогда в Даларане в бездействии Кирин-Тора. За это преступление против его народа он ненавидит Альянс.
— Серебряный Авангард —
Рыцари Серебряной Длани и Серебряного Рассвета, когда-то преображённые в новый орден под началом верховного лорда Тириона Фордринга, нашли своими действиями отклик в душе Алдариана. Однако, несмотря на их священную миссию по защите Азерота от угроз в лице нежити и демонов, их попытки объединить Альянс и Орду он находит попросту наивными. Смертные слишком мелочные, а их союзы — недолговечны. Лишь перед лицом ужасающей угрозы они способны объединиться, но после достаточно лишь искры, чтобы пожарище войны вновь вспыхнуло. И Четвёртая Война, последовавшая за объединениями после битвы с Пылающим Легионом на Расколотых Островах и Аргусе — послужила тому очередным примером.
— Рыцари Чёрного Клинка и Иллидари —
Миссия рыцарей смерти и охотников на демонов ему понятна, как и известен их исход у Часовни Последней Надежды и среди сводов Карабора. Он согласен с тем, что «без монстров не может быть героев», как и с тем, что, порой, врага можно одолеть лишь его же оружием. Но он уверен, что вера и надежда в них у некоторых неоправданно велика. Чёрный Клинок в отчаянии нарастить свою мощь в войне с Легионом устроил бесчестный налёт на Часовню, а за компанию на Расколотых Островах вскрылись предатели Иллидари, что могли стать существенным препятствием в достижении победы. Алдариан, может и ошибочно, но уверен в том, что Азерот не нуждается в «чудовищах».
Ну, открываю и выношу на суд. Возможно, «хронология» может показаться недописанной, однако мне показалось странным описывать всем известные события от Ваниллы до БфА со стороны персонажа и возможного участия в них. Возможно, позднее это будет дополнено какими-то похожими отрывками, как то было написано вплоть до «Марша Мёртвых», но сейчас, я считаю, в этом нет необходимости.
Инвентарь намеренно был пропущен, так как за время игры он будет постоянно меняться. А вносить изменения в анкету хотелось бы уже тогда, когда эти изменения будут менять персонажа куда более существенно, чем появление дырки на мантии или смена посоха.
Здравствуйте!
Ваше творчество было оценено, согласно критериям, указанным в пункте правил 1.14.
Бал'адаш, уважаемый игрок! Пришло время подвести итоги Вашего творчества и оценить его, согласно четырем главным критериям: Содержательность, Грамотность, Логичность и Каноничность. Давайте начнем!
Содержательность.
Я бы не сказал, что Ваше творчество может похвастаться содержательностью. Всюду виднеется некая недосказанность, а где-то и вовсе непонятно, куда делись целые куски повествования. Конечно, Вы написали в самом конце, что не 'видели смысла' расписывать хронологию и далее, но из-за этого же и образ, который Вы составляли, остался незавершенным и скомканным. Описание внешности Вашего персонажа не выражает чего-то конкретного — это обычный эльф, как и все, но его характер, конечно, на этом фоне явно выигрывает — здесь показан более рассудительный, не без изюминки чародей, способный не только здраво рассуждать о причинах, почему он ведет себя так, но и заметить за собой же исключения, которые в обычной ситуации были бы недопустимы.
Грамотность.
Текст написан качественно, запятые в 95% случаев стоят правильно. Самая сильная сторона Вашей анкеты, так держать!
Логичность.
Даже не знаю, что может быть нелогичного в том концепте, который Вы описали. Прочитав историю Вашего персонажа, пожалуй, у меня есть лишь один вопрос — откуда Ваш персонаж знает Дарнасский? Этот момент Вы не поясняли, а соответственно, это есть нарушение логики, как я могу посудить, что отразится на конечной оценке.
Каноничность.
Не вижу ничего неканоничного в Вашем персонаже. Главное, чтобы он обыгрывался как маг и эльф Крови, остальное с каноном придет само!
В связи с этим, мы можем заключить следующую оценку для Вашего персонажа:
Алдариан 5
Если у Вас остались вопросы, касаемо вынесенного решения, то Вы можете обратиться ко мне в личные сообщения на сайте (https://rp-wow.ru/users/8585), в Discord (septicdove.) для получения ответов на них.
С уважением,