Холодная зимняя ночь на севере. В ту пору, снежная метель закрывала мерцание звезд и лишь отблески луны благоволили осветить хоть что — то на земле. Свет проникал и к ослабшей кладке синих драконов. Благодаря доброте и храбрости Краса, синяя стая получила шанс на возрождение и Келаргос об этом помнил всю жизнь, помнит и ныне. Причину, по которой он смог появиться на свет, причина, что позволила ему ценить все немногое, что ему доставалось.

Келаргос — один из немногих драконов что появились в этот день, вместе с еще двумя, с характерным хрустом он расколол свое яйцо, узрив свет, что обжигал неприспособленные глаза. Надежда стаи. Здоровое потомство всегда вызывало улыбку у тех немногих драконов, что остались после войны древних. С немногочисленными собратьями Келаргос рос, впитывая знание и мудрость старших, формируя сознание и мировоззрение. В пример ему часто ставили Малигоса, также, рассказывая и о деяниях аспекта до Войны Древних. Однако, многие из его старших сородичей умалчивали о том, что произошло после той роковой встречи со Смертокрылом и как это повлияло на аспекта в будущем, предпочитая не терзать прошлые раны стаи.
Келаргос проводил большую часть времени с двумя столь же юными драконами: Тариалгосом и Элагосой. Вместе они занимались, вместе гуляли и вместе отдыхали от бытовой суеты.
Первоочередно, юный дракон познал скрытую суть тайной магии, и именно аркана увлекла его сознание сильнее всего прочего. Келаргос изучал ее секреты, карту лей-линий и возможные, известные аномалии, тонкости их нестабильного преобразования. В это же время дракон осознал всю опасность и ответственность использования столь мощного орудия, в конечном итоге переняв идеалы стаи, которые стремились защитить энергию порядка от бездумных посягательств смертных.
Так же, успешно поддавалась разуму Келаргоса и история Азерота. Былые времена расцвета стаи впечатлили юного дракона и заставили задуматься о возрождении рода, что в дальнейшем сформировали его жизненную цель, основанную на ответственности перед смертными. Несколько десятков лет он учился. Изучал и древние монументы Титанов и оставленную ими информацию, включая язык, и наследие королевы Азшары, которая заигравшись с магией, возомнила себя божеством. Как позже ему было сказано: «Лучше учиться на чужих ошибках, по возможности избегая своих», хотя для Келаргоса это был лишь пустой звук, прочнее всего в его памяти откладывались знания, полученные через шишки.

Изучал дракон и народы Нордсколла, из самых полюбившихся Келаргосу — клыккары. Добродушный кочевой народ, чья стойкость и храбрость, впечатлила дракона. Делая заметки, Келаргос еще тогда, взрастил в себе навыки исследования и первичной логики, что необходимы для рода деятельности его стаи. Дракончика привлекала столь отважная борьба с миром и сохраняемая доброта в такой общности. Все же, опасность сближает и делает сражающихся — цельной семьей, все это напоминало нынешнее состояние его стаи.

Келаргос выбрал облик исходя из эстетических и идейных соображений. Множество его родичей принимали облик Кель'дорай, чей магический потенциал не имел границ, а посему, юный дракон последовал их примеру. Светлые, пепельные волосы, что отдавали лавандовым оттенком. Лазурный цвет глаз, свойственный этой эльфийской расе. Длинные, по меркам эльфов, уши, худощавое телосложение, высокий рост и ясный взгляд — все это охарактеризовывало и самого дракона.

Меж тем, его излюбленным местом стали хладные горные перевалы на севере Нордсколла, где уже повзрослевший дракон любил уединятся, дабы свести все ниточки информации в единый клубок. Он наслаждался хохотом метели и одиночеством, которое, казалось, было даровано судьбой с начала его рождения. Стая переживала упадок и Келаргос об этом знал, однако не знал как изменить их будущее. Понемногу, синий дракон привык и стал наслаждаться временем наедине с собой, ведь так мы познаем наше естество и узнаем себя на самом деле. Не теряя прежнего детского добродушия, улыбки, он наслаждался беззаботностью и медитативностью бытия. Холодный цвет его чешуи противоречил внутреннему состоянию души, он взрастил в себе внутреннее тепло и пылкое сердце, с помощью старших и самосозерцания. Не раз задаваясь вопросом «А зачем?», Келаргос с легкостью находил ответ: «Что не делается, то к лучшему.» — произносил он беззвучно, про себя. Опыт старших подсказывал, что мы невольно учимся на своих ошибках и в наших силах, сохранить память о произошедшем и не допустить вновь тех же разрушений. Все что мы можем — стараться из всех сил и учиться всю жизнь. Келаргос, каждый раз находя ответ, чувствовал легкость и ему вновь хотелось улыбаться, кружащемуся вокруг морды, снегу.

В один момент, он позволил близким друзьям присоединиться к нему, в месте, где все втроем, они отдыхали. Келаргос, теперь, находил успокоение не только оставаясь наедине, но и оставаясь с близкими, чья жизнь ему была небезразлична. За время взросления он провел достаточно время с этими двумя драконами, чтобы называть их близкими. С ними он начинал свои «громкие» путешествия, кочуя и ночуя в снегах, промозглых пещерах, представляя себя теми же клыккарами или иными смертными народами, что искали авантюр и сокровищ. Еще предки рассказывали им, как народы с материков часто посещали Нордсколл в поисках славы, приключений, однако нежить оставляла тех или ни с чем или наедине со смертью. Вместе они изучали Нордсколл и вместе они составляли дневник заметок и вели журнал, им казалось интересным изучать существующие расы, их культуру и их быт, наблюдая и удивляясь. Троица сама, порой, практиковалась в изучении магии и вместе с этим, взаимно друг другу помогали и заботились. Их интересовали похожие вещи и они дополняли друг друга, подобно трем половинам единого целого.

Хоть Келаргос и не подозревал, но его характер был схож с характером Малигоса, столь же играючий, лекий и одновременно мудрый. Ведь как управлять столь игривой энергией иначе… Однако именно это сходство и сыграло с ним жуткую шуту позже.

***

Оберегаемый семьей, Келаргос не присоединялся к событиям, происходящим в Азероте до Войны Нексуса и Катаклизма. Лишь в 26 году с момента Открытия Темного Портала, он принял сторону смертных, отправившись бороться с безумием аспекта магии. Выкачивать энергию из мира, обрекая его на саморазрушение — самый печальный вывод, который можно было сделать из всего произошедшего за тысячелетия, так считал Келаргос, а посему, безоговорочно поддержал будущего аспекта магии — Калесгоса. Так же поступил и Тариалгос, в его сердце не могла уложиться мысль лишить невинных жизни из — за страха будущего. Вспыльчивый Тариалгос не мог пойти против семьи хоть и прародитель стаи выбрал неверный путь. Он был верен изначальным идеалам, как бы больно Тариалгосу от этого не становилось, он шел до конца, вместе со своими убеждениями. Элагоса же, ведомая заботой, так же приняла сторону Калесгоса, понимая, что повлечет за собой исчезновение смертных. Однако большую роль в ее выборе сыграло и решение немногих близких.

По иронии судьбы, именно Келаргос наблюдал, как жизнь его друга оборвалась. Оставшись наедине в смертельной дуэли, они дрались до бессилия бок — о — бок и бой тут был за идеалы стаи драконов. Именно в этой бойне ему и оставили шрам, масштабный, что переходил через глаз, однако не задевал его. Кровь стекала по щеке, капая с брови, едва не попадая на слизистую глаза. В последний момент, измотанный Келаргос нанес последний прозвучавший удар по своему противнику и обернувшись, заметил пустоту в глазах друга и звук треска чешуи, а подле него стоял последний противник, с теми же пустыми глазами. В один момент юный дракон подскочил, становясь опорой для его обремененного ранами тела своего товарища...

— Спасибо, друг. — последняя прозвучавшая фраза Тариалгоса сорвавшаяся с уст, прежде чем дух покинул его тело.
Кровь застилала разум, очерняя и ломая его…


Синим драконам так сложно далось возрождение и что теперь? В знак окончания войны, Келаргос исчез на год, оплакивая своих собратьев, все еще поддерживающий Калесгоса. Однако юный дракон не понимал, к чему были столь многочисленные жертвы сородичей, в том числе и его друга. Стараясь осознать почему так поступил Малигос, он не нашел ответа, однако искал подтверждения его ошибочности, стараясь самолично не оказаться в пучине безумия и отчаянья. Лишь изредка, на старых заснеженных пиках, его посещала Элагоса, искренне переживая за состояние Келаргоса. Какое — то время юный дракон отмахивался от помощи драконихи, желая пребывать в одиночестве, однако, в один из дней, он стал замечать, что с нетерпением ожидает ее появления и печалится, если она вдруг не приходит.
Понемногу, осознание жертвы во имя защиты всего живого, все же пришло. Забота, все же, требует жертв. В одном случае — это время, в другом — жизнь. И каждый раз будут находиться те, кто по своей глупости поставят под угрозу существование в целом и каждый раз, подобно неотделимости жизни и смерти, счастья и тоски, будет появляться достойный защитник, что попробует угрозу ликвидировать.
Но являлся ли защитником Калесгос или же Малигос?
На это, Келаргос не в силах ответить.
С этих пор синий дракон не мог позволить себе искренне улыбнуться, печаль в сердце сковало его лицо, как и душу. До сих пор он помнил жертву Тариалгоса и продолжал бороться ради того, чтобы его жизнь ушла не напрасно, как и многих других на той войне, но все это было лишь отчаянием. Жертва во имя предназначения, жертва ради будущего, жертва… Ежедневно он старался обсуждать возвышенные темы с Элагосой, находя в этом успокоение, синий дракон, поддерживаемый подругой, даже не подозревал, что впервые, будучи на краю пропасти, успел влюбиться.

***

Вновь, соединившись со своей стаей и стараясь придти в себя, все так же переживая утрату вместе с Элагосой, Келаргос стал изучать, изучать опыт, что он упускал сидя со своей семьей в отдалении от прочих. Его наблюдения лишь укрепили прежнее мировоззрение, однако он не мог понять ценность и необходимость жертв, а так же найти ответ на свой изначальный вопрос. Кто же в конечном итоге защищал их?

Однако в мир вторгся Смертокрыл, вместе с Катаклизмом и раздумия необходимо было отставить в сторону. Движимый заботе о мире, семье и идеалами стаи, Келаргос, вместе с аспектами, отправился на новую войну.
Сражаясь с армиями Сумеречного Молота, а так же с орками, он чуть было не впал в безумие. В Сумеречном Нагорье, казалось, весь мир потух и поблек, обреченный на саморазрушение. Он вновь искал причины неверности утверждений Малигоса, но не находил их. Он видел тьму, тьму в сердцах смертных, что использовали магию тьмы и разрушения, дабы приблизить час конца. В союзниках же, он не видел ничего кроме глупости и накручивания чрезмерно позитивных идей. В чувство его привело окончание войны, где вновь, мир получил шанс на возрождение и дальнейшую жизнь. А после смерти падшего аспекта, Келаргос вновь вернулся в Нордскол, где оставшиеся дни до вторжения легиона провел наедине, на вершинах заснеженных скал, пребывая в осмысление пережитых войн. Элагоса не посещала его в то время, что заставило синего дракона волноваться, однако он не смог найти ее после войны со Смертокрылом, как бы не пытался, а посему, продолжил размышлять, надеясь на возвращение подруги.

За несколько лет одиночества и редкого посещения логова стаи, синий дракон понемногу начинал теряться и сходить с ума. Точку в длительных размышлениях поставили события, произошедшие после Катаклизма в месте, называемым Терамором.
Во время редких посещений логова стаи, Келаргос наткнулся на слухи своих собратьев, о похищении радужного средоточия. Не став комментировать услышанное на месте, он проанализировал событие на своем излюбленном месте и в конечном итоге вынес вердикт. Калесгос — тот, кто не смог препятствовать жажде власти смертных, возможно вновь поставил стаю и их выживание под угрозу, а так же, спровоцировал гибель сотни жителей поселения. И те и другие, очерненные существом арканы, продолжают использовать ее ради силы, ради власти, а драконы, будучи не в состоянии препятствовать этому, еще давно избрали путь, лучший для Азерота, однако, теперь поздно метаться, ведь Малигос был повержен и пытаться вновь выкачать всю магию из мира бесполезно. К несчастью, именно в этот момент, на мгновение, вернулась Элагоса, что застала Келаргоса впервые в гневе. Жертва Тариалгоса была напрасной, попросту выкинутая жизнь его друга, которой Калесгос, решил воспользоваться. Новый аспект, который даже не способен контролировать и выполнять прямые обязанности драконов, как хранителей. Не в силах сдержать боль, он попытался скрыться от своей подруги, однако Элагоса вовремя его остановила, обняв дракона в облике эльфа, еще не решившегося взлететь и сменить образ на драконий. Он сжал кулаки, однако крик не вырывался из груди. Его сердце обливалось кровью и сжималось с силой тысячи ударов. Дракон хотел выть, однако не мог, ведь в противовес выступило все его тепло, что томилось внутри. Сжираемый изнутри бурей эмоций, он оттолкнул свою возлюбленную, не пытаясь объяснить ей причину своего гнева. Элагоса, в замешательстве, лишь смотрела как Келаргос быстро взлетает, приняв облик ящера и исчезает за горизонтом. Более он ее не видел.

***

Остатки дней до Битвы Азерота, Келаргос провел в убежище, что находилось близ Фераласа, забытая пещера, не посещаемая никем. Среди тех земель разошлись слухи об огромном ящере, однако на практике никто не решался проверить их правдивость. Будучи в размышлениях и попытках успокоить внутренний гнев, он пришел к выводу, что хоть и Калесгос некомпетентен как аспект, однако его собственные обязанности дракона никто не отменял. Вместе с этим, гнев по отношению к смертным остыл, так как жажда власти и силы является природой рас, кои так мало живут, а Тариалгоса не получится вернуть к жизни, сколько бы вины за смерть не лежало на правителях.

Посему, набравшись сил, он вновь принял роль Хранителя Магии. И вскоре Келаргоса привлекла одна из магических аномалий, образованная в Сурамаре и чью нестабильность дракон ощутил еще по прибытию на Расколотые Острова. Также, его занимала и культура шал'дорай, основанная на повсеместном использовании арканы. Такой подход расы, некогда изолированной, заинтересовал дракона и оставил весомое впечатление, сказавшись и на облике эльфа, который он предпочитал сильнее других. Любознательность руководила ящером, при решении вопроса о пребывании в Сурамаре, посему ответ был, очевидно, положительным. Единственное что потребовалось Келаргосу — сменить цвет лазурных глаз на золотой.

***

В Войне за Азерот, Келаргос не вступал ни на чью сторону, избегая каких — либо межфракционных конфликтов, пребывая в Сурамаре до недавнего момента, ночуя в частных ложах или где придется, на природе.

За время пребывания в Сурамаре, синий дракон успел решить проблему с астральной аномалией в подземельях древнего кладбища, образованную из — за «нетривиальных» действий некоторых ночнорожденных. Устранив возможную угрозу, ящер покинул Сурамар, первоочередно направившись на пики Грозовой Гряды, дабы вновь предаться самоанализу на холодной вершине Нордсколла. Как только Келаргос приземлился на место, он заметил неосторожно сложенный свиток в чехле. Разворачивая пергамент, дракон ожидал приятных вестей от Элагосы, однако то что он увидел — повергло его в шок. Содержимое свитка состояло из неаккуратной писанины на всеобщем языке, что уже казалось странным. После прочтения, для ящера становится ясно, что Элагоса вынужденно просила его помочь с новообразованной магической аномалией в Вол'дуне, что терзает жителей края, а так же, представляет масштабную угрозу в будущем для стаи и материка. Одной, как ей казалось не справится, потому, дракониха предпочла попросить помощи у самого близкого друга. Не долго думая, Келаргос воспарил в воздухе, прежде, спрятав свиток под одеждой. Приняв облик ящера, синий дракон направился в место, наспех отмеченное на свитке — Атул'Аман.

Холодный ночной ветер обуял кожу дракона, что принял облик эльфа, дабы не травмировать смертных пребыванием дракона возле древних руин троллей. Прибыв на место, Келаргос начал свое исследование. Почти сразу же он ощутил присутствие темной энергии, где — то в районе фундамента строения, переплетающееся с нестабильной арканой, что указывало на существование магической анамалии. Осторожное изучение руин прервала группа культистов, что попыталась боем захватить дракона. Выйдя из короткой схватки победителем, синий ящер попытался выбраться, однако этому поприпятствовал небольшой караван местных обитателей, что проходил мимо древнего монумента. Вовремя среагировав, в момент ока, эльф перевоплотился, приняв облик темношерстного вульперы, который он выбрал, собрав черты тех из караванщиков, коих он мог заметить в ночной темноте. Получилось не очень гладко, но отдельные неудавшиеся черты он предпочел понадеяться скрыть в свете луны. Дабы не привлекать внимание к заключенной внутри руин аномалии, тем самым не подвергая риску смертных, он поскорее направился к идущим среди песков повозкам. Познакомившись с караванщиками, дракон изъявил желание направиться в безопасное место, поклявшись отплатить по прибытию чем то дельным.