Друид начал свой рассказ семье с того, что его жизнь не была такой дикой в самом начале. Вымощенные улочки города, красивые дома, еда приготовленная не на костре, повсюду украшения и культурные клумбы. Град был замечателен, про который он рассказывал, иногда будто бы представляя себя идущим по нему. Единственное, что омрачало весь город — растущее напряжение меж двумя сторонами конфликта идущих по пути природы и магии. Он был одним из соглядатаев в аппарате решения междоусобиц. По сути его задачей было вынесения вердикта в вопросах, которые как раз и касались сего конфликта. Сейчас люди зовут это судами. Он никогда не жаловался на холодные ночи и пустой желудок, как и никогда не вкушал роскоши, что подаётся ежедневно на королевском столе. Он просто выполнял свои задачи внутри государства, изредка получая награды, которые через пару десятков лет не будут стоить и гроша. Его заслуги потеряются среди затопленного города давно пропавшего королевства. До определённого момента он видел, что чётко справляется со своей работой и выполняет всё согласно холодному расчёту и твёрдо стоя на тонком балансе меж двумя категорично разными взглядами на мир. Но ещё до того как мир изменился, он начал видеть как меняется его взгляд под грузом всех дел. Он видел как начинает делать поблажки или выступать отчётливо за одну сторону по личным предубеждениям или каким-то иным причинам. Но окончательно это прекратить это не успел. Когда он хотел подать в отставку — произошло то, что произошло. Мир разразило на куски и подвергло всех живущих пытаться справиться с новой угрозой. И она была куда сильнее чем загнанные в угол племена троллей. Эти были прочнее, обладали более смертоносной магией и отказывались умирать от простого удара клинком в живот.

Сам же Батеас понимал всю тяжесть содеянного преступления магов пред миром, но так же и понимал смягчающие обстоятельства того, что никто не знал с чем связался и пошёл на поводу обмана. Он уже не был судьёй и не мог вынести приговор, тем более тем кто умер. Решение судьбы тех кто решил не отвергать магию — уже лежало не на его плечах. Учитывая его не приверженность к магам до раскола, его путь лёг в сторону тех кто связывал свои судьбы с постижением природы и жизни. Из-за своих физических качеств, а может ещё трусости на тот момент, он не выбрал путь сражений и изначально помогал израненным и страждущим. Но в переломный момент, понимая, что даже среди таких же как он — часть уходит, укладывая бинты и магию исцеления на дальнюю полку, зато ухватываясь за древко копья и лук, избирая пути войны — он понимал, что однажды он останется тут один и лечить уже некого будет. Уйдя с поста, он не хотел отходить от своих идеалов, а потому не желал вступать в прямую конфронтацию, но и не желал видеть новых изувеченных и умерших у него на руках. Посему он ушёл в дальнюю общину, что известна своими друидами, кои не стараются убить, а стараются — предотвратить. Они тайные соглядатаи, что вымеряют каждый шаг и своих и чужих и выносят решение. Разведчики, шпионы и по своему естеству — судьи. Неверное донесение — убийство целого отряда. Верное — спасение им жизни. Шествуя к ним, по относительно безопасным территориям, он уже начал чувствовать, что на него обращено внимание. Это давление только росло по мере приближения к общине, но по прежнему — никого не видно. Было слышно лишь краткое ухуканье сов и хлопки крыльев. Спустя часы блуждания, он принял очевидный факт — заблудился. Взглянув назад, он увидел долгий, пусть и метафоричный путь, проделанный им в его голове. Именно его решения вывели его на тропу. Идти обратно — было совсем неправильным, к тому же он заметил, что птиц за ним — нет. А спереди — всё ещё постоянное наблюдение от сов. Тогда на его лице разразилась слабая улыбка, что осталась с ним до самого конца, что ещё не настал. Кивнув одной из сов, смотря ей прямо в глаза с минуту, он увидел, что сова кивнула в ответ и спустилась к его ногам, обращаясь в эльфийку, которая объяснила причину блуждания. Община находиться действительно там где он ходил, но она не на земле, а прямо в кроне дерева. Эльфийка, обратившись обратно, повела Батеаса в сторону древа, заставив того предстать пред громадным древом, не столь большим как мировые, но всё же. С его кроны сбросилась лестница, свистящая от набранной скорости и упавшая у ног эльфа.

Оказавшись на верхушке, эльф увидел глаза тех кто уже состоял в общине друидов птичьего когтя. Он увидел острые, расчётливые, мерные и грузные глаза, увидевшие слишком много и сделавших слишком много решений, не все из которых завершились хорошо. Но не смотря на это, они стараются жить спокойную и отчуждённую жизнь, готовясь к следующему вылету. Первое время, выполняя всё те же функции, что и в другой общине, он наблюдал за бытом этой группы друидов. Как бы это не казалось смешно, но их быт — ветренный. Но не смотря на это — он был душевным. Тёплым, можно сказать. Друиды часто собирались, чтобы обсудить наблюдение каждого и поделиться сведениями для других общин, смотря кто куда полетит после встречи. Но как только кончались темы о войне, братия принялась уплетать заготовленный ужин и обсуждать что-то мирское. О том как в каком-то поселении приток друидов, как где-то состоялись большие игрища, интересные и красивые места куда можно было слетать и тому подобное. Однажды, сии разговоры дошли и до ушей и уст Батеаса, ведь он уже являлся, можно так сказать, птенцом среди них. Его навыки в обращении были ещё слабы, но учитывая его прежний опыт, к нему иногда обращались с советом что и как сделать. Что правильней, а что нет. Уже будучи “птенцом”, он увидел, что демоны и сатиры — знают, что не все птицы так просты, а потому стали к оным присматриваться. А если вести себя слишком вызывающе — они сразу поймут кто ты и начнут охоту. Кто-то скажет, что это плохой итог, но Батеас начал выманивать собой противника на укрепления или засады часовых. Данные, что он умудрялся собирать, усаживаясь на удобную ветку или притворившись мёртвым после разрухи одной из деревень, он старался доносить в кратчайшие сроки, нередко оказываясь “ощипанным”. Благо на кроне древа с таким уже привыкли справляться и латали шальные стрелы весьма умело. Шло время, менялись наставники, в виду их смерти, менялись ученики, в виду новоприбывших, но война шла как она идёт.

Дальнейший рассказ эльфа был наполнен сумбурной перипетии событий, что будто бы мешались у него у самого в голове и менялись местами. Он часто пропадал в самого себя, пытаясь осознать и вспомнить кем он был и что чувствовал тогда. Он упомянул все разы когда пытались уничтожить мировые древа и упомянул каждое из тех, что ныне мертво. Он говорил, что таких как он сейчас по прежнему много, хотя их и редко замечают, что им и на руку. Ведь если их не заметили — значит всё делают верно. Его последние слова про всё произошедшее с ним срывались с уст очень монотонно и спокойно, с его улыбающихся губ. А в глазах, горел огонь. Не тот огонь, что горит у юнцов или бешеных псов, а догорающий огонь отчаяния. Он ведал всем кто был в доме, запереться на ближайшую неделю, их дом был слишком близко к фронту.

Вернувшись к дому через месяц, улыбающийся друид, дабы вернуть должок, который он обещал. Подлетая к месту дома, он приземлился на близстоящее дерево, ведь он не мог опуститься прямо перед дверью. Вернее мог бы, если бы не одно но. Он отчётливо помнил где стоял дом, но не мог найти его. Спустившись на землю, он развёл рукой пред собой, позволяя ветру разойтись по округе, донося до его ушей новую музыку ветра. Разогнанный ветер смог показать почему картина местности отличалась. Листья, упавшие ветки, песок и всё то, что налетело за месяц — развеялось, показывая золу на полу и небольшие крепления, что ранее удерживали люк. От самого люка остались лишь петли и внешняя рамка. Оставшийся дом представлял из себя кучу золы, разбитой слюды и прочего мусора из дома. Брёвна либо догорели либо были использованы на нужды тех кто тут прошёлся. Поправив плащ и капюшон, он медленно спустился вниз, просто спрыгнув, потому как и лестница сгорела. В углу он увидел лишь двух, прежних жителей, что неимоверно отдавали запахом горелой плоти. Не промолвив и слова, он устало улыбнулся на них и покачал головой. Развернув котомку, которую он принёс, он показал что пришёл отдавать долг, но увы — уже некому. Взяв с полки недогоревший кусок ткани, он укрыл оба тела, прочитывая молитву, дабы их страдания унесло ветром. Подгоняемый ветрами, друид выпорхнул из подвала, попутно сдувая все ветки и мусор обратно, обратно замуровывая тот. Проводя руками дальше, друид поддул на место где был люк — два огромных бревна-валежника. Мерно кивнув на своеобразную могилу, друид в поправил свои одеяния и взявшись за посох, обратился в птицу, устремившись ввысь, продолжая свой надзор.

Что в далёком прошлом, что в быстротечном настоящем, средь густых чащоб и просторных полей, в дни перемирий и радости, что дарят ему настоящую улыбку, что в кровопролитные ночи, дарующие ему краткую и ятжёлую улыбку, Батеас видел одно и то же. С высоты всегда лучше видно. Он и такие же как он — видят полную картину снизу, изредка принимая в ней участие. Хаос, гулянки, беззаботость, разруха — настоящее сумасшествие творящееся вокруг этих наблюдателей. Иногда, Батеас задаётся вопросом, что происходит от чего? Является ли он лишь наблюдателем или непосредственым участником? Твориться ли все эти года хаос под его крыльями, или он творится с ним самим? Но эти мысли быстро уносятся встречным ветрам, освежая взгляд и разум, заставляя вернуться к наблюдению. Вернуться к поставленым задачам им же самим.