— Зеркала. Они отражают в себе суть каждого, заключённую не только в разуме, но и во внешности. Оболочке, подверженной изменениям постоянным, в отличии от той закоренелой массы, что представляет собой сознание. Без зеркал мы бы не смогли видеть всего того, что с нами происходило за истинно долгие годы, ведь именно они, а не водная гладь указывают на истину. Без них бы мы не улавливали изъянов собственного обличия, дабы подстроить те под окружение, ведь воля его — главенствующая. Для меня они значат многое, большее, нежели для кого-либо, ведь за плеврой посмертия я не перестал довольствоваться своим отражением в них.
Обуявшие серые своды некрополя тени спали в момент как возгорелась одна из жаровень, кромки которой были исписаны руническими письменами, а пламень не издавал и малой толики тепла. Это была лишь имитация явления, как таковой является и бытие мракопадшего, покой которого был потревожен. Вежды некогда бывшего эльфом крови — распахнулись, а за ними в движение пришли тонкие губы, кожа на которых безнадёжно потрескалась, образуя своеобразные сколы из мириад расселин, ещё более бледных, нежели то, на чём они умещены. Показавшийся из-за них хищный оскал стал первым отражением эмоций, что испытал падший при прерывании его от медитации, в которой измождённый посмертием лик замирал на манер каменной маски, края которой были подточены. Заместо десятков веснушек, гласивших о «поцелуе солнца», щёки Астората обрели впалости, благодаря которым острые скулы стали видны ещё лучше, кожа будто бы наседала на них, тем самым вопяще заявляя о неестественности, в которой дитя истинной в своём пороке крови нашло красоту. Неподдельную и способную стать для него предметом долгих процессий самоупоения, где даже тоска по рубиновому власу, опалявшему кожу любого, кто к нему прикасался не находит себе места. Волосы, они истлели, как истлело и всё тело, ныне являясь белёсым покровом, что тем не менее, святочтимо оберегаем со всё той же прилежностью, как оно было при жизни. Поведя взглядом из стороны в сторону, вампир вышагнул вперёд, покидая пристанище, коим стал закуток между сводами колонн из тёмного камня. Теперь детали его лика стали куда ясней, ощетинившись покровом из таких же светлых волос на подбородке и густыми бровями, нависавшими над налитыми кровью очами, источавшими равное той самой алой влаге сияние. Пришедший слуга уловил то, как ком зловонной жидкости скатился по горлу мракопадшего, очерчивая бугры на длинной шее, в просторе которой себя уместило несколько нарывов. Вот уж действительно — светел и чист его лик.
Наконец, вместе с рокотом множественных цепочек, креплённых к перчаткам — руки эльфа разошлись в стороны, покидая тонкие плечи, что были им пристанищем в позе, в которой мрачный сын уподобился хищному нетопырю, коим его, впрочем, без толики сомнения можно именовать. Cухие c близкой к прозрачности кожей — предплечья Астората имеют на себе своеобразный рисунок из вен и жилок, а также рубцов, немалая часть которых была обретена ещё при жизни, сокрываясь под иллюзией, ныне в понимании мракопадшего ставшей излишней и даже более — пошлой в своей сути, если применяется при бытие в истинном обличии. Перевивающийся бордовым с голубым и прерывистый — ранее озвученный орнамент обрывается у кистей, кожа на костяшках которых разорвалась, а плоть была содрана самим вампиром, уступая место белизне скелета, что более филигранен и не подвергается постоянным сломам, в отличии от мерзкого бельма, ненавистного, тысячи раз проклятого словами злобы и презрения, того, что довершает его длани — когтей. Пожелтевшие, имеющие грубые расселины и без всяких тягот просекающие плоть. Они стали таким же даром, каким стали обретшие новые массивы клыки, но дар тот был порочен нарциссу, ибо невозможно его сохранение в первозданности, а всяческие сколы находят себя почти с каждым днём, когда плоть и кровь скапливаются на них чернильным полотном. Взгляда на них хватило для того, чтобы эльф стиснул кулаки, этими же когтями очерчивая линии на внутренней сторонах ладоней. Подол вышитой бордовыми и чёрными с серебром нитями мантии дёрнулся вместе с движением Алчущего Крови и вновь послышался рокот цепей, бывший своеобразной песнью, что разрывает тишину своим омерзительным вычуром. В этот раз зазвенели цепи, что собой обволакивали бёдра неживого, а так же те, что скрепляли громоздкие оплечья с тёмными, будто бы вороньим опереньем, пересекая торс чуть ниже проглядывающих из-за пелерины рёбер. Первым обьектом к которому подошёл омрачённый смертью стало зеркало. Упокой этого предмета в его прибежище был прихотью, одной из многих занесённых в протяжный список на пергаменте из кожи низших, часть которого клочьями пришита к мантии, у самого пояса на манер литаний, креплённых к своим одеждам храмовниками. Его пороки — его достояние, а потому скрывать их было бы крайне неразумно.
— Величие. Его мы закрепляем в каждом из аспектов своего облика, что только может запечатлеть зеркало. Ведь если в нём ты полон прекрас — этих прекрас вне него ещё больше, ибо лишь часть их видна пустому стеклу. Но величие нельзя познать без падения, без утраты, которой в моём случае стала жизнь. Пустая, лишённая счастья, но от чего-то полнившаяся смыслом, миг откровения которого я уловил лишь тогда, когда захлёбываясь собственной лимфой наблюдал за уходом собратьев.
Кровавыми цепями дух Астор'харона Песни Зеркал был искажён, подвергшись порче искушения, принесённого вместе возвращением из простора бесконечного мрака. Темноты, где место не было ни радости, ни скорби, ничему, кроме как небытию, страх перед которым вместе с возрождением стал безразличен. В не-жизни он был рождён непорочным зачатием тьмы и смерти, крещён алым венцом из терновника как Асторат. Тот, кто бесконечно алчет крови во благо утоления грызущего его душу голода.
Изменения его были явственны, пусть и малочисленны, лишь доболе раскрыв то, что уже имело отголоски в нём. Нечестивым хором в алчущем возвысились качества, одним из примеров которых стала маниакальность. Маниакальность по-отношению ко служению и своему состоянию, не ставшему причиной для тоски, но почвой для улучшений, обретения всё больших высот как в красоте внешней, которая достигалась в том числе и уродствами, принесением увечий, скорее не ощущение, а сам вид которых доставлял ему искаженное подобие удовольствия. Будь то собственное, или же чужое тело — это не имеет значения пред «лаской» вампира. Но, к сожалению для падшего, мгновения гедонизма не стали всем посмертием, ибо он был слугой Его — великого и непостижимо могущественного. Того, воле которого он служил наравне с тем, как служил матери всех сан'лейн — прекрасной Ланатель, бывшей для эльфа предметом обожания и, наверное, опороченной любви. Во служению Королю-Личу Асторат стал являть собой чаще кого-то иного — личину, используемую для получения сведений, или же причинения вреда противникам Его под плеврой иллюзий, которыми при жизни славился эльф. Формируемые образы, их подобия и черты — часть из них перенималась самим падшим, обретшим в себе параноидальность, но вместе с тем и расчетливость, способность предстать тем, кем он на деле не являлся, склоняя к доверительному отношению, или более того — привязанности, какая бы она не была, но все же привязанности, что во многом способствовала образованию хитросплетений из интриг, сплетен их порождающих наравне со слухами. Эльф и до погибели владел убежденьем, был тем, кто способен обуздать слово на достаточном уровне для того, чтобы убедить в своей состоятельности иных. В смерти же он стал манипулятором, чьи игрища неспешны, но подкрепляются действенностью. Такой интриган достоин внимания повелителей, но крайне ненадёжен в чем-то возвышенном, ведь совершенно не умеет использовать власть, что только окажется у него в руках. Алчущий Крови вовеки останется слугой, каким был всегда. В жизни и в посмертии. Таково его проклятье, ещё большее, нежели бытие в облике нежити.
— Тремя игральными картами выложена моя судьба. Каждая из них олицетворяет собой силу, силу истинную и непостижимую для одного ума даже в отдельности. Мой же раскинулся на куда большие масштабы, и именно потому силы мои велики, но трюков… Их достаточно для свершения необходимого.
Карта Крови — манипуляции силой алой, живительной влаги, что протекает в телах абсолютного большинста существ является для мракопадшим одним из основных искусств. Его тяготеет к крови и тому, что она за собой может принести помимо голода от отсутствия упоения её вкусом на клыках. Кровь — материя в её истинном проявлении, материя, что может как исцелить, так и принести мучительную погибель от ощущения бурления внутри тела. Смерть — такова участь тех, кто посмеет противиться воле его владык.
Карта Тени — Тьма как таковая открылась Асторату вместе с пришествием Армии Ярости Солнца в Запределье. Она являлась частью колдовских практик, нашедших себе место в воинстве Кель'Таса Солнечного Скитальца. Множественные проклятья, подчинение своей воле и менталистика в купе со способностью сокрывать за собой истину — вот что она преподносит готовым найти с ней единение в вечности мрака.
Карта Смерти — некромантия и всё присущее ей. Смерть дала новую жизнь сыну Кель'Таласа, обратив его алчущим крови отродьем. В каком то смысле постижение основ этой силы дало эльфу понимание о сути мироздания как такового, что впрочем, лишь его домыслы и суждение. Мракопадший способен принести гниение вставшему супротив него или же воскресить несколько низших из нежити, но великие таинства ему недоступны.
Притворщик — в посмертии эльф обрёл знание о вогружении на себя личин иных. При полноценном бытие подобное использовалось сыном Кель'Таласа, но не в чём то большем, нежели в забавах. Сейчас же это стало его явью и одним из истинных талантов, что был обретён после множества проб и обретения опыта. Вовсе не ложью будет озвучивание его стремления вносить перемены в себя, тем самым создавая ещё большее количество образов, в этом случае, отнесённых к имени Астората.
Манипулятор — в притворстве нет смысла, если оно не способствует осуществлению каких-либо целей, что достигаются методом манипуляций. Игры с чувствами и мироощущением объекта манипуляций, по итогу которой хитросплетения из тайн и недомолвок приведут к какому-либо исходу. Для Астората подобное в действительности стоит на границе между долгом и игрой, развитие которой заставляет падший дух трепетать, особенно если то приводит к кровопролитию или грехопадению иных. Видеть чужие пороки для него столь же великое наслаждение, как лицезреть собственные.
Несмертный заступник — пусть в жизни эльф и имел малый опыт во владении клинком, в посмертии его знания пополнились великим опытом, в котором падшему приходилось примерять личины как рядовых копейщиков, так и гордых дуэлянтов. Каждая проба была крупицей в океане умения, что в конечном итоге достигло пусть и не великих, но удовлетворительных результатов. Если то будет необходимо — Алчущий Крови управиться с любым видом оружия, пусть и будет слабее почти что любого в их применении.
Истязатель — нет ничего прекрасней криков жертвы, над которой будет измываться кровопийца в длительной процедуре экзекуции, в которой он будет удовлетворять свою гедонистическую натуру. Алчущий Крови знает о том, как причинят боль, но более того желает достигнуть в подобном совершенства, от чего каждая пытка превращается в пляс игл и кнутов, находящий завершение лишь тогда, когда на теле истязаемого не останется живого места.
Извращённый кузнец — в посмертии тяга Алчущего Крови к искусству распространилась на множество явлений, одним из которых и стало желание творить, творить нечто способное лишать жизни или спасти от лишения её. Мракопадший начал своё учение ещё во времена служения Плети и довершив его — обратился к созданию орудий порока. Искаженные и отвратительные, но не позволяющие свести с них взора — плоды кузнечного дела Астората можно именовать достойными, особенно если брать в учёт дополнительные знания рун крови, не имеющих отношения к таковым у рыцарей смерти пути всё той же крови.
Культ Личности — для мракопадшего есть лишь один объект поклонения, и это, как бы то странно не звучало — Кровавая Королева Лана'тель. Познав величие скорбной девы лишь в посмертии, эльф вознёс свои чувства к прекрасной короле до момента поклонения одному лишь её слову, что говорить о красоте первой из кровной линии мракопадших. Бесконечно преданный своей госпоже — он был бы готов пасть за неё тысячу и один раз, но того не случилось и ныне от королевы остались одни лишь воспоминания. Те воспоминания, что Алчущий Крови свято чтит как дань прошлому. Ныне госпожу эльфу заменяет иной владыка, верность которому также имеет место быть, но абсолютно несравнима с тем, как он был предан прародительнице.
- Всеобщий
- Талассийский
Алый Маркиз — громоздкий жезл, выделанный из благородных металлов, среди которых особо выделяется серебро и злато. Умещаясь в руку владельца он с полной уверенностью может быть назван булавой незнающим глазом, ибо орудие откровенно громоздко и действительно может в случае необходимости быть использовано в… Примитивной стезе. Его навершие частично изображает собой герб всех сан'лейн, коим является изображение двух распахнувшихся крыльев, подобных крыльям нетопырей и алой капли, за которую они и сцеплены — символ жажды, силы, породившей бывших эльфов крови когда-то. Маркиз редко расстаётся с хозяином, пусть и является нелюбимым предметом, как и всякое орудие, которым Асторат предпочитает силу слова, отнять или разрушить которую способен лишь он сам, а не чей-либо рунический клинок, угодивший в скрепы жезла.
-Моя история. О да, она действительно примечательна, пусть и полна вещей, которые я по воле своей с готовностью опущу. Кто-то при жизни находил счастье во внимании женщин, кто-то в обретении признания окружающих, я же обретал его в людях, способных понять меня и способных быть понятыми мной. Довольно забавно то, что в этом времени мой «голод» утоляют вещи совсем иные. Оно и к лучшему, та жизнь была скучна и ненавистна, даже удивительно… Каким образом я прожил более четырёх столетий, не уместив на шее своей петлю?
Путь извечного слуги начался в полном заботы доме Песни Зеркал, что как бы то ни было, никак не был связан с теми самыми зеркалами. Они являлись отголоском ремесла прародителей, потомки которых ушли в стезю постижения иных искусств, среди которых у этой кровной линии главенствовало властвование над иллюзией — одним из изощрённейших явлений тайной магии, многогранность которому способна помрачить светлейший ум.
Наречённое Астор'хароном дитя прошло своё становление в постоянстве учения всяческим истинам поведения в обществе, а в том числе и услужения господам, коими в случае с Песнью Зеркал являлись представители Закатного Солнца — знатного дома, главенствовала над которым холодная, а одновременно с тем и жестокая Иранна Закатное Солнце. Допущения в присутствии этой леди не имели место быть, иначе единственной участью для провинившегося становилось биение плетью, через которое и сам эльф прошёл однажды. По своей глупости он пренебрёг осторожностью и поплатился за то в скорейшем времени. Благо, в отличии от большинства слуг, «племя» Астора являлось чем-то более возвышенным и несущим все тяготы лишь в моменты больших праздников и приёмов, когда их чаротворство должно было стать предметом изумления и завести гостей, коих было великое множество. Как бы сказал прародитель юного чародея в ту пору: «Преемственность наших искусств вещь столь же рядовая, как умение ходить для здарового телом.»
В жестокости отношения окружающих рождается жестокость собственная, отражавшаяся в возможности грубости при достижении своеобразной «точки кипения». Вместе с тем явилось и желание, даже более — умение вносить толику контроля в ситуации. В случае с Астором тем самым умением стало слово, которым эльф научился решать абсолютное из большинства собственных тягот, ведь что как ни слово являет собой наиболее надёжный способ обретения благоденствия? Верно — ничто. Следуя тому принципу, рубиновласый чародей всё больше и больше углублялся в какие-либо круга, представителей которых без толики сомнения можно было назвать демагогами. Они как никто другие властвовали речью, а потому были способны стать интересными собеседниками, обладающими способностью чётко осязать как визави, так и целую толпу. В них он находил спокойствие, в них он находил истину и ложь. В них он находил толику себя, того себя, что не был повязан узами преемственности и служения.
— Война и мир за ней последовавший. Наверное, я в какой-то мере благодарен орочьей и тролльей грязи за шанс, что они предоставили мне своими деяниями. Я боялся, но одновременно с тем не испытывал терзаний от принесения погибели иным. Скорее наоборот — благоговейный трепет окутывал меня при каждом повторении. Это были незнакомые ощущения, что полностью развили себя позже. А пока же поспешу сообщить о том, что упомянутая выше Иранна — погибнет. Собачья смерть её удел и я удовлетворён им по сей день.
Жизнеописания сотен лет как таковых не имеют смысла, по крайней мере — так бы счёл сам Асторат, с момента рождения которого первым особо значимым событием стало для эльфа начало Второй Войны. Она не была внезапной, как и не была чем-то, что было способно помрачить умы всего народа высших эльфов, в то время ещё называвшего Кель'Талас своим королевством. Тем не менее, воинство должно было выступить супротив иного воинства, а потому среди всех Лесов Вечной Песни были собраны не только многочисленные странники, регуляры и разрушители чар, но и чародеи, представлявшие собой основную ударную мощь, среди которой себе место находили как возвышенные магистры, так и ничем не отличившиеся волшебники, обладающие рядовыми умениями в боевой магии, как таковым являлся Песнь Зеркал.
Орда, и в том числе и возглавляемые Зул'Джином тролли разорили множество деревень на подступах к Луносвету, дабы заиметь возможность взаимодействовать с руническими камнями и защитником всея высших эльфов — Бан'Динориэлем. Что было удивлением, орочьи чернокнижники даже смогли оказать малейшее влияние на великий щит, но то оказалось ничем большим, кроме как каплей горечи в океане славы, приносимой защитникам Лесов Вечной Песни вместе с каждой победой над противником. Для пребывавшего в чине рядового Астората война стала чем-то неестественным, ужасающим своей первобытной жестокостью, которая особо сильно отражалась в их противнике — сборе дикарей, что тем не менее, способны разорвать сразу нескольких эльфийских пехотинцев в пору боя, либо же загнать отряд в ловушку, воспользовавшись самостоятельно явившей себя нестабильностью рунического камня, как то произошло с эльфом. Он запомнит ту встречу с Амани надолго, запомнит, ибо за собой она оставила несколько чётких отметин в виде шрамов от снарядов, коих он удостоился.
Война довершилась, а вместе с тем довершилось и служение как родине, так и Закатному Солнцу, госпожа которого погибла лихорадки на благо всей своре её слуг. Что случилось с иными представителями знатного дома? Они погибли в войне при захвате орками причала Солнечного Паруса. Забавное стечение обстоятельств, принесшее в жизнь Песни Зеркал неожиданные перемены. Время, кое эльф решил вложить лишь в себя — столь замкнутого от окружающих его знаний, но при этом всё время кружащегося среди них будто бы белка в колесе.
— Правила повествования, агх.. Первое, второе и третьи лица — плевать! Это искусство и оно прекрасно во всех его проявлениях, даже самых нестандартных, о чём не знает лишь глупейший из низменных рас, какими являются люди. Всё это — моя история, и в ней упоминание гибели Луносвета излишне, ибо оно не является чем-то большим, нежели ломотью грязи пред великим свершениями. Мне повезло не пасть тогда и это единственное, что стоит знать.
Волей вампирского произвола повествование переносится к моменту формирования Армии Ярости Солнца.
В ряды воинства возмездия Астор'харона привело множество вещей, одной из которых являлось чувства долга, незримыми цепями связывавшее его с наследным принцем, пришедшим слишком поздно для того, чтобы спасти свой народ от Плети, но давшим обещание отплатить врагу за это сполна. Теперь Песнь Зеркал являлся не высшим эльфом, памятью о пролитой крови которых стало новое имя его народа — эльфы крови, возглавляемые Кель'Тасом Солнечным Скитальцем. Последним из великого рода.
Первым местом их пристоя стали руины королевства Лордерон, где эльфы объединились с силами Альянса под командованием Отмара Гаритоса для совместного противоборства Плети, в котором они теплили мечту найти у союзников средства для дальнейшего восстановления Луносвета и исцеления их народа от магического года, особо сильно отражавшегося на таких как Астор — чародеях, неспособных прожить и дня без использования силы тайной магии, постепенно их покидавшей и находившей восполнение лишь из магических кристаллов.
Задания, что давались эльфам становились всё труднее, более того — они были фактически невозможны в исполнении, что из раза в раз выглядело как плевок в лицо и отправления на погибель, которые через время стали слишком очевидны. Терпеть подобное было необходимостью, тем не менее, ни Песнь Зеркал, ни его собратья и не мыслили о том, что может произойти в будущем.
— Милостивое Солнце! Здесь ведь должен был быть рассказ о предательстве этой надменной крысы Гаритоса? Что же, я вас поздравляю — этого НЕ БУДЕТ НИКОГДА. Мне очень приятен интерес к собственной персоне, но этот эпизод, как и эпизоды схваток в Запределье не представляют собой какой-либо ценности. Более того, я не вижу смысла во всём описанном выше. Переходим к кульминации моего бытия! Писарь — не бросай перо.
Так называемой «кульминацией» существования Астор'харона Песни Зеркал стала битва у Ледяного Трона. Собственно — сейчас о ней и пойдёт речь.
Холодный воздух ударил в сокрытое за крылатым шлемом лицо, а окованные золотистыми латами стопы подрыли собою вечные снега Нордскола. Прибывшие из разрушенного мира, именуемого Запредельем, они были готовы свершить столь желанное возмездие, уничтожив Ледяной Трон, а вместе с ним — проклятого Короля-Лича, чьим слугой и был принц Лордерона. Армия Ярости Солнца. Теперь это не было лишь названием — сердце Кель'Таса и всех его воинов, среди которых был и Астор — пылали от гнева и предвкушения. Они были и будут готовы отдать свои жизни ради великой цели и принца, что привёл их к ней. Их вера в победу была нерушимой.
На пути к Ледяному Трону им предстояло пройти многое. Застывшие в вечной мерзлоте земли Нордскола полнились немёртвыми слугами их злейшего врага. Когда нежить опадала на землю от ударов тяжелых орудий, средь которых были и заклятья чародея. Пусть на пути их вставали всё те же зомби, вурдалаки и нерубы, постоянно изрывавшие землю и проявлявшиеся в самых неожиданных местах — былой опасности они уже не несли, ибо без владык своих были истинно слабы. Артас почти уничтожил высших эльфов, позднее нарёкших себя эльфами крови, но их осталось достаточно для того, чтобы безудержной волной прокатываться по ожившим мертвецам.
К сожалению как для Астор'харона, так и для всего народа эльфов крови — месть не нашла себя в этом дне. Владыка Иллидан был сражён Ледяной Скорбью и протрубили горны об отступлении, в котором место себе не нашло отступление отряда Песни Зеркал, замкнутого в военном лагере у Ледяного Трона. Окруженные ожившим кошмаром эльфы уже не имели возможности оказать сопротивление. Они пали, одни за другим, наблюдая то, как их покидают не только жизненные силы, но и собратья. Обида на принца и свой народ зародилась в умирающей сердце, покуда горло наполнялось кровью от того, что его перебило два снаряда.
— Погибать было довольно неприятно. Нет, не из-за боли, которой я почти не чувствовал, и вовсе не из-за крови, налившей мою глотку. Скажу больше, обида явила себя не фактом того, что нас БРОСИЛИ, а тем фактом, что БРОСИЛИ наши ТЕЛА. Они знали манеру Плети всё-равно обрекли нас на бытие вне истинной смерти. Впрочем, сейчас я могу лишь выразить своё удовлетворение подобным исходом.
Увидев безграничную тьму — эльф отрёкся от неё, сделал то по своей воле уже тогда, когда вновь смог лицезреть свет. Тогда, когда распахнулись его очи, воссиявшие алым светом заместо недавно пришедшей зелени изумрудов. Благославление не-жизни было принято бывшим чародеем, а за ним он был крещён первым питием, коим для него стала кровь живого. Это были первые, ярчайшие из всех ощущений, что более не находили себе повторения за всё то время, что он является нежитью. Ничто не будет сравнимо с ними и ничто не возвратит их, как и не возвратит непорочного рождения Астората Алчущего — незримую тень принцев сан'лейн и вернейшего из слуг, что никогда не будет удостоен великих почестей, ибо не справится с ними.
За годы бытия в обличии неживого, ныне именуемый Асторатом претерпел великое множество изменений не только внешних, но и внутренних. Можно сказать, что он частично вернулся к тому укладу жизни, кой был при нём в пору услужения леди Иранне Закатное Солнце. Беспрекословно и без толики сомнения дитя крови исполняло данные ему указания изо дня в день, до момента хладное тело Кровавой королевы Ланатель не пало на каменные плиты в Цитадели Ледяной Короны, а за ней пал и сам Король-Лич Артас Менетил, властвование которого завершилось, как завершилось правление четырёх избранных Ланатель принцев, на место которым пришли иные.
Как такового возвышения извечный слуга не обрёл. Он стал свободен, но вновь стремился к нахождению под чутким взором кого-либо, кому он способен принести своим словом пользу. Это смысл его новой жизни и довершение порочного круга, в котором он был рождён. Слуга всегда останется слугой и это неизменно.
— Cловоблудие на словоблудии. Витиеватость на витиеватости. Не будь это сказом обо мне — я бы взвесил автора вверх-тормашками, после скрепив каждую из оставшихся его конечностей и голову за лошадьми, которых бы пустил в разные стороны. Таков удел бесталанных ничтожеств.
Орден Чёрного Клинка — единственная из фракций, об отношениях с которой мракопадший задумывается. Чёрный Клинок стал его убежищем и местом нового служения. Всё во благо хозяина, чьё имя не будет раскрыто. Всё во благо будущих хитросплетений и интриг!
Асторат Алчущий Крови — единственное и неповторимое, новое имя было дано Астор'харону после перерождения в качестве одного из мракопадших. Он с гордостью носит его, как носит в себе память о первом питие крови.
Фелир Песнь Зеркал — отец. Судьба данного эльфа Асторату неизвестна, да и вряд-ли когда-нибудь станет предметом интереса.
Легария Песнь Зеркал — мать. Печальной участью Легарии стала погибель в период Третьей Войны, а именно — вторжения Плети в Луносвет.
Высокая требовательность.
Доброго времени суток! Ваше анкета была внимательно рассмотрена по таким критериям, как содержательность, грамотность, логичность и каноничность. И, на данный момент, получает вердикт одобрено. Далее я подобным образом распишу, какое впечатление на меня произвела прочитанная анкета, дабы обосновать принятое решение.
1. Содержательность - После тщательного изучения Вашей творческой работы, у меня не возникло никаких претензий к её содержательности. Вам удалось представить читателям детально проработанный внешний облик своего персонажа, и не менее детально проработанный характер. Хронология же вообще заслуживает бесконечного количества похвал. Когда я читал её, у меня сложилось впечатление, что я читаю не анкету персонажа ролевого сервера, а добротно написанный, фанатский художественный рассказ. Без малейшего шлейфа порочности, которым так славятся многие русскоязычные фанатские произведения. Кроме того, Вам, дорогой автор, удалось весьма оригинально подойти к описанию способностей мракопадшего. Это тоже стало дополнительным плюсом. Как и оформление, приятно радующее глаза.
2. Грамотность - Вашу творческую работу, вне всяких преувеличений, можно считать эталоном грамотности. Тщательно изучив весь её текст, я не обнаружил серьёзных орфографических, пунктуационных, и смысловых ошибок. Вы проследили даже за тем, чтоб в Вашей анкете не было даже опечаток. Исключительно высокая общая грамотность стала поводом для начисления дополнительных уровней в награду за Ваши труды.
3. Логичность - В тексте Вашей творческой работы отсутствуют логические противоречия. Черты характера персонажа не противоречат друг другу, ровно как и действия самого персонажа не вступают в конфликт с ними. Не наблюдается и странных, притянутых за уши сюжетных поворотов в хронологии.
4. Каноничность - Существование Вашего персонажа не нарушает канонов Вселенной World of Warcraft. Напротив! Асторах вписывается в них самым гармоничным образом.
Если у Вас остались какие либо вопросы, касающиеся вынесенного вердикта, Вы всегда можете связаться со мной на сайте (https://rp-wow.ru/users/11652), или в Дискорде: Фалкрам#9822. Да прибудет с Вами вдохновение! Всегда. Что же касается награды за проделанный труд. Она выглядит следующим образом:
Уровни:
Асторах 10
Пусть кровавые оргии доставляют Астораху как можно больше удовольствия....
Кровосос в этой анкете не плейбой!