Как бы Цирена когда-то описала его сестра, да и вообще любой знавший его в более молодом возрасте, он — взбалмошный непоседа. Сейчас это уже не так. Отныне это охотник на демонов, воспитанный суровыми условиями бойни с демонами и проживания среди них — жёсткий, дисциплинированный боец, осознающий свой долг и непоколебимо следующий своим установкам. Несмотря на это, порой ему доводится с теплотой вспомнить те беззаботные деньки проведённые в родной деревне. Когда-то пределом его мечтаний было завоевать всеобщее признание, заслужить громкий титул которым можно было бы подчеркнуть свои достижения, сделать что-то за что бы его уважали, хвалили, любили — сейчас эти черты отчасти пригодились ему, ведь постоянная погоня за славой заставляла его всегда стараться достигать лучшего результата, опережать остальных, прикладывать как можно больше усилий дабы совершенствоваться, и за время пребывания в Чёрном Храме, причуды нетерпеливого мальчишки что везде и всюду желал быть первым превратились в упорство, целеустремлённость и незыблемость граничащую с упрямостью. Многому из этого он обязан своей сестре, однако осознание этого пришло к нему лишь со временем.
До столкновения со скверной и демонами Цирен был весёлым парнем всегда находящимся в центре внимания. Обычно именно он возглавлял разного рода дружеские компании, с детства был одарён харизмой из-за которой все ровесники хотели следовать за ним. Взрослые же называли его самым шумным, а иногда даже невоспитанным, ведь зачастую излишняя избалованность толкала его на неоднозначные поступки, или же по простому — шалости. Жажда внимания к себе проявлялась ещё и в том, что Цирен любил всячески напакостить соседям, нашкодничать — таким было его беззаботное детство. Не чуждо ему было и специфичное чувство юмора порой граничащее с язвительностью и дерзостью — эти черты в нём, к слову, сохранились и до сегодня, и порою проскакивают сквозь его нынешнюю суровость и невозмутимость. Чуть погодя в нём разбушевались гормоны… и тогда Цирен впервые начал замечать то что на самом деле ему нравятся девочки, кто бы мог подумать что так бывает? Ах, эти милые-милые девочки с их тонкими руками, широкими талиями, приятными запахами, мягкой кожей, нежными лицами и звонкими голосами — как ему понравилось за ними ухаживать… в шестнадцать лет он повстречал свою первую любовь. Тогда всё было так невинно и чудесно, другие бы назвали это сказкой, но только не в реалиях общества калдорай. Вполне обычный этап взросления, правда в виду того что интерес к противоположному полу у Цирена был выше чем у других его сверстников, некоторые начали считать его странным. Но вот о чём можно заявить наверняка: тогда же Цирен всецело осознал как легко он привязывается к людям. Нахождение в центре внимания какой-нибудь компании отныне стало для него куда менее интересным чем общение с кем-то наедине, и эта черта останется присуща ему по сей день.
Те же кто считал его невоспитанным были абсолютно не правы. Напротив, когда твоя мать жрица Элуны — ты попросту не можешь не перенять от неё такие важные и правильные черты взрослой личности как сострадание, искренность и доброта. Это и случилось с обоими близнецами-полумесяцами, в частности — с Циреном. Глубоко в душе, за оболочкой дерзкого юнца, скрывается душа пропитанная благими намерениями. Один есть у Цирена явный изъян — он никак не может научить себя до конца признавать какие бы то ни было иерархические системы. Он может питать глубокое почтение к старшему или тому кто находится выше его по званию, но всё равно обращаться к нему как к своему ровеснику, порою и вовсе дозволяя себе отпускать дружеские шутеечки, блестая своим чувством юмора. Не всегда, нет, ведь в основном он следит за подобными моментами, но случаи бывают. Не стоит злиться на него за это: сие является проявлением дружественности.
Наступившая Третья Война повлекла за собой тысячи смертей. Огромные участки калдорайских лесов были осквернены, сожжены, а деревни сравнены с землёй. Демоны, наслаждавшиеся муками растаптываемых на своём пути жалких смертных букашек, внушали ужас и отчаяние и уверенно продвигались к Мировому Древу, что сулило конец всему живому. Цирен и его родная деревня не стали исключением. В этом нет ничего удивительного: Легион без разбору уничтожал всё на своём пути, для них просто взять и смести очередной эльфийский посёлок — пустяк. Это стало и с Совиной Обителью. Своими глазами Цирен лицезрел то как топчут его семью и его близких. Как их нанизывают на закалённые в скверне пики, как рвут на части огромные руки Легионовских палачей, как их заживо пожирают гончие. Пощады не заслужил никто, даже младенцы, кои попросту превращались в мясной фарш под копытами демонических солдат, и всё это сопровождалось пронизывающим до мурашек страшащим смехом. Цирен видел весь этот кошмар своими глазами. Всюду лились фонтаны крови, лёгкие уже не могли выносить дым, глаза болели от яркого света зелёных огней глотавших дома и трупы, но всё это заглушалось внутренним страхом. Настолько сумбурно, настолько дико, кошмарно, что разум отказывался в это верить. Перед Циреном, пусть он всецело этого не осознавал, так как не мог, предстал истинный хаос наяву. Хаос, безумие, беспорядок — всё это воцарилось над Обителью.
Для демонов это было лишь одно препятствие на пути к их главной цели или же небольшая разминка, развлечение на пару минут, а для Цирена — психологическая травма на весь остаток жизни. Это событие стало одним из ключевых в формировании его текущей личности, но что куда более важно — оставило его ментальности шрамы которые никогда не перестанут болеть. Каждую ночь он видит кошмары, кроме того видения приходят к нему даже тогда когда он бодрствует. Время от времени Цирен способен видеть, слышать и осязать то, чего на самом деле нет. Первое время всё было совсем печально — малейшее упоминание демонов вводило его в состояние истерики, но спустя время этот недуг его покинул, однако проблемы с контролированием собственных эмоций преследуют его до сих пор. Он смог приспособиться, но он всё ещё страдает от излишней эмоциональности и временами это проявляется.
Выжил лишь он и его сестра. Подобное кошмарное зрелище на ряду с галлюцинациями и прочим бредом что он в тот момент чётко ощущал как реальность, сподвигли его встать на тропу одиночества, ненависти и мести. Вспомнив об истории он внушил себе что других способов одолеть Легион, кроме как сделать это напав на них вместо того чтобы обороняться нет, и что демоны раз за разом будут возвращаться пока в конечном итоге не уничтожат весь мир, что является совершенно неизбежным событием. Приправилось это и тем что ему причудилось, будто его сестра сошла с ума и хочет его убить, и тогда он окончательно убедился в том что он остался совсем один и у него больше не осталось ни единой причины жить кроме как ради мести. Молодой максималист в возрасте двадцати пяти лет, взяв с собой оружия умерших в ходе обороны Совиной Обители часовых, направился… можно было бы сказать будто у него было какое-то чёткое направление, но нет. Он не знал куда он шёл. Шёл куда глаза глядят пока не подохнет, подстрекаемый голосом что поселился в трещине его рассудка — голос, навязанный изувеченным от терзаний разумом.
В будущем эти события сделают Цирена замкнутым и отречённым, предпочитающим проводить время наедине со своими мыслями, заставят его привыкнуть к постоянному подавленному настроению, тоске, одиночеству и ненависти, что одновременно сделают его крайне неуверенной в себе личностью, но в то же время позволят ему чуть легче переживать дальнейшие печальные события. Неуверенность же его будет проявляться в стремлении постоянно утверждаться перед собой, и если раньше это желание исходило от его радости похвалам и признанию, то теперь его неуверенность — комплекс неполноценности выражаемый в постоянной потребности доказывать себе и окружающим что он по прежнему стоит чего-то, а потому любая критика в его адрес вызывает у него нездоровую злобу, которую благо он научился подавлять.
Довольно скоро Циреном был увиден Иллидан. Ярость Бури в одиночку на его глазах без какого-либо труда расправился с грозным отрядом демонов и как ни в чём не бывало пошёл дальше, Цирену довелось застать его на своём пути и остаться незамеченным (во всяком случае он так думает до сих пор). Что куда важнее — продемонстрированная Предателем сила искусила Цирена, хоть он и всячески отвергал это. Он был убеждён что Иллидан опасен, Иллидан — зло, этому учат каждого ночного эльфа. Об Иллидане не говорят часто, ведь как правило надобность в этом отпадает стоит юному ночному эльфу один раз объяснить о том какие злодеяния он вершил и почему они называются злодеяниями, но в случае семьи Цирена всё было слегка иначе — его родители кровью своей являлись прямыми потомками изгнанных высокорожденных, а значит и их близнецы тоже, и они не судили об Иллидане также строго как это делало большинство, стараясь всячески оправдывать его поступки. Когда Цирен вспомнил что о Ярости Бури говорила его мать, это вызвало в нём сомнения, противоречивые мысли. Однако в конечном счёте, в ходе долгих споров с самим собой, он всё таки решается проследовать за ним.
Воистину, преследование Циреном Иллидана сопроводилось множеством испытаний ставящих на кон его жизнь, и… он бы продолжал и дальше свою погоню в безрассудстве, если бы его не догнала сестра. Успев позабыть о ней, он несказанно удивился, был рад и в то же время жалел, ведь её появление обозначало что он прошёл свой путь зря — он так подумал. Он решил встать на эту тропу лишь потому что внушил себе что остался в этом мире полном ненависти и страданий совсем один, но означало ли выяснение неправдивости данного довода то что вместо того чтобы отчаянно гнаться за местью он мог посвятить свою жизнь единственному оставшемуся в ней добру? Скорее всего так оно и есть, но вот чего он явно не ожидал так это того что сестра сама захочет отправиться вместе с братом.
В дальнейшем её сопровождение поможет ему не падать духом и преодолевать все препятствия, в буквальном смысле спасёт ему жизнь и сделает так что каждая трудность лишь закалит его, воспитает в нём твёрдость характера и силу воли которая позже не позволит ему стать рабом демонической сущности вселённой в него в ходе ритуала.
Наконец настал день когда близнецам больше не пришлось скрываться и они смогли официально стать частью Иллидари. Цирен испытывал лютое отвращение от того что ему приходилось сражаться на одной стороне с демонами, пусть не бок о бок. Он возненавидел не просто Легион, а саму суть демонов и скверны и собирался лишь пользоваться её силой как наиболее эффективным методом борьбы с инфернальными тварями. Он буквально ненавидел всё присущее демонам — алчность, продажность, самовлюблённость, хитрость, отсутствие сострадания и непомерная жестокость, хотя последнюю он, сам того не замечая первое время, перенял и сам. Ставши Иллидари Цирен не возгордился этим событием, напротив — это для него стало сродни клейма, ведь можно сказать их фракция была всему миру врагом, в особенности ночным эльфам, что олицетворялось в одержимой погоне Майев за Предателем и в том числе теми кто стремился ему служить, то бишь и за Циреном тоже. Он ненавидел Майев и боялся, ведь считал что встав на сторону Иллидана совершил преступление против своего народа, а значит был бы неизбежно наказан теми кого больше всего любил. Его терзало чувство вины и ожидание праведного суда, и пожалуй, не окажись рядом сестры — дотерзало бы с концами.
Это чувство лишь усилилось когда Иллидан вернулся с Нордскола побеждённый. Цирен не мог поверить — Иллидан олицетворял в его глазах силу, а Кил'Джеден, нависший угрозой над всеми Иллидари, стал для него воплощением нечта, что стоит выше преследующей их кары Майев — нечта, что сможет настигнуть их, пусть даже они спрячутся за тысячами миров. Не станет преувеличением если сказать что от этой новости Цирен впал в панику, но позже… когда их лидером было объявлено о подготовке нового воинства, о новом проекте, об Охотниках на Демонов, всё наконец встало на свои места. И вновь Цирена стали одолевать сомнения: он не знал, становиться ему демоном или нет, и тут даже не была способна помочь дельным советом сестра. Он презирал всей душой демонов и предпочёл бы умереть чем уподобиться им, чем побывать в их оболочке. Он условился что будет лишь использовать их силу но никак не впускать её в само своё естество, как это сделал Иллидан которого Цирен отчасти считал безумным. Чем тогда он будет лучше тех кого он так яро жаждет истребить?! Но обстоятельства вынудили его сделать это. Попав в Запределье он понял что вселенная может быть бесконечной, а значит отныне решалась судьба не только их родных лесов, не только их родной планеты, но целой вселенной. Стать демоном — значит потерять свою личность. Потерять личность — значит умереть. Умереть, став идеальным орудием для борьбы с демонами — значит умереть не напрасно, значит сделать смерти своих близких не напрасными, а это то чего так желал Цирен с самого начала. Решение было принято. Переборов страх он вступил в чародейский круг.
Себя Цирен запомнил как воина — того, кто вечно стремился сражаться, того кто никогда не был спокоен. Это была основа его личности — таковой она и осталась. Съевший сердце демона, сливший воедино души эльфа и гончей скверны, Цирен, думавший что уже пережил ад, в этот раз по-настоящему прошёлся по нему, что стало очередным фактором навсегда исказившим его личность. Он стал чёрствым и грубым, а главное — неимоверно жестоким, и больше не мог скрывать того, что насилие стало приносить ему удовольствие. Более того он начал наслаждаться болью. Не только её причинением, но даже её чувством на себе. Испытав слишком много боли, он решил, что куда практичнее будет начать ею наслаждаться, чем страдать от неё, иначе он сойдёт с ума, и у него это удалось, и тем самым он уподобился тем кого так ненавидел. Он ненавидел себя за то кем он стал, но его ненависть к себе была ничто в сравнении с ненавистью к Легиону, к тому же он напоминал себе, что сей акт — жертва. Жертва самим собой. Не только своим телом, даже не своей душой, а самим своим естеством, своей личностью. Дошло до того, что его ненависть к демонам была настолько велика, что ритуал наградил его расстройством личности из-за которого он стал забывать то, кем он является. Он забывал о дне своего ритуала и о своих метаморфозах, ведь он был до такой глубины переполнен ненавистью ко всему присущему демонам, что был готов провалиться в ад чем уподобляться им, что привело к тому что его рассудок снова был изувечен, и на сей раз это проявилось в разделении его на две личности, одна из которых отказывалась верить в то кем он стал, и всякий раз когда что-либо подкидывало ему напоминания — он впадал в истерику, по крайней мере первое время. Со временем ему стало легче, он больше не начинал верещать от ужаса при возвращении своих воспоминаний, но ощущение лёгкой подавленности а главное крупные провалы в памяти до сих пор мешают ему жить. Всё чем он в итоге не пожертвовал — собственная честь. Его натура будет кричать, орать ему о том чтобы сдаться и наконец по доброй совести уподобиться демонам, но он будет продолжать сопротивляться ей и даже наоборот — делать всё наперекор тому как велит ему голос в его голове, что после перерождения стал не только частью его психического расстройства, но и частью его души, а значит сопротивляться ему стало ещё труднее. Каждый прожитый день — мучения, но он согласился стойко выдерживать их во что бы то ни стало, а значит, как он считает, не имеет права на то чтобы жаловаться. Борьба с внутренним злом побудила Цирена стремиться сохранять в себе человечность путём добрых поступков — редких и незначительных, настолько благородных насколько это позволяли суровые реалии нахождения в Чёрном Храме и Запределье, а в дальнейшем и в других мирах Легиона в целом, где всё вокруг так и стремится пожрать тебя, однако эта практика в будущем не раз сохранит здравие его рассудка и более того приобретёт для него ценность не только как полезная профилактика, но и как целая философия. Вот что такое честь — стремление к благому несмотря на все изменения в себе, таков его идеал, таково его кредо.
Философия Цирена зародилась в нём постепенно, после серии походов на миры Легиона, сражением с демонами, попаданием в заточение, десятком лет стазиса, освобождением, ещё большим количеством битв и сокрушительной победой смертных над самим Саргерасом. Согласно ей, у всего сущего во всём сущем (то есть в необъятном и необъяснимом, находящимся за гранью понимания каких бы то ни было разумных существ пространстве как правило называемом вселенной) есть своя роль. Формированию этой идеи в немалой степени послужило привычное для ночных эльфов стремление поддерживать баланс. Он убеждён что ни один объект не заслуживает ненависти поскольку он необходим, без него существование всего сущего не будет возможно, и каждый аспект бытия служит неотъемлемой его частью, будь то титан который создаёт миры или же кровожадный и мерзкий демон который их разрушает. Закрадываться же эта идея в нём стала тогда, когда он переродился. Видения передаваемые ему гончей скверны заставили его осознать свою никчёмность во вселенских масштабах и в принципе получить представление об этих самых вселенских масштабах и о том как во вселенной всё устроено. Наложив эту идею на обыкновенную философию баланса ночных эльфов он и пришёл со временем к выводу, что его личный конфликт не значит ровным счётом ничего и что случившееся в Совиной Обители не более чем небольшой инцидент, ведь всегда будут существовать хищники предназначением которых является охота за кем-то, убийство и поедание, и чтобы не страдать — нужно просто думать об этом в ином ключе. Да, возможно кому-то эта позиция покажется крайне циничной и жестокой. Как например, узнав о ней, отреагируют те кто тоже лишился своих семей из-за какого бы то ни было зла будь то скверна или бездна? Но Цирен понимает их боль, даже если перерождение и знания которые оно преподнесло подпортили его эмпатию. Поначалу эти мысли были удручающими, болезненными, но это перестало быть так со временем. Трагедии будут происходить всегда. В мире нет зла, нет добра, есть лишь цель либо же роль и у каждого она своя, каждый вносит что-то в эту «экологическую систему космоса». Просто… бывает иногда случается так, что «баланс» нарушается, и тогда за дело берутся охотники — таким он видит и себя, и других Иллидари. В данный момент их предназначение — следить за тем чтобы баланс вселенских сил не был нарушен в пользу скверны, а завтра уже им может прийтись сражаться с природой, и тогда Цирен просто направит свой клинок на тех кто угрожает благополучию мира.
… но значит ли это что он позабыл о своей ненависти? Значит ли это что он позабыл обо всём том зле что ему причинил Легион? О том как страдали его близкие? О том какие испытания ему пришлось пройти дабы достичь силы? О том как терзают его ночные кошмары по сей день, как ему приходится бороться с демоном который живёт внутри него и является причиной по которой он до сих пор жив?
Нет! Он никогда не забудет и всегда будет хранить в себе эти воспоминания, проблески былых ощущений. Пусть он подавил в себе идентичность, воздвигнув на передний план статус стража вселенского порядка и долг охотника, он не забыл о ней. Он никогда больше по-настоящему не испытает сострадания, но он ни за что о нём не забудет и никогда не прекратит его проявлять, так как этому учила его мать. Он не ощутит любви, но будет выражать бесконечную любовь ко всему существующему во вселенной пока будет продолжать мыслить, продолжать существовать, пусть даже не сумеет подкрепить свои намеренья улыбкой. Он больше не содрогнётся от страха, но не перестанет напоминать себе о том что нужно оставаться храбрым. И пусть его личностный конфликт — ничто, он не перестанет впадать в непередаваемый экстаз всякий раз когда его клинок будет потрошить органы какого-нибудь сквернокрового выблядка, и всякий раз слыша предсмертные хрипы своих врагов, он будет вспоминать о криках убитых ими там, в Обители, и… успокаиваться.