Рождение

Высокий, сильный, крупный, ловкий, красивый… Сколько ещё подобных приятных ушам Этгарта слов можно подобрать, чтобы точно описать его смазливую внешность? Он выглядел брутальным и желанным, но принадлежал лишь одной девушке на всем Азероте — Мейт Диас. По крайней мере, так думала сама девушка и была самой счастливой в свои 19 лет. Они встречались уже несколько месяцев, и всё было красочно, красиво и громко, чему завидовали многие, но Мейт и думать о зависти не хотела — ей было хорошо… Было. До тех пор, пока юная Диас не узнала о своей беременности, и её любимый будущий жених исчез, как только узнал эту новость. Мейт невероятно горевала по этому поводу, и лучшей, да и единственной поддержкой стала её родная сестра Арнита, что была старше её на 8 лет и пыталась в свойственной ей манере свести важность проблемы к нулю и отшутиться.

— Что ж его как ветром сдуло? — Говорила она рыдающей от неразделенной первой любви сестре на диване. — Это его грузом ответственности придавило, да по земле размазало, во люди пошли! Хватит ныть, сами вырастим, сами выкормим. — Повторяла для Мейт эти слова, которые, хоть и не сразу, но утешили растерзанное сердце.

Время шло, душевная боль утихала, а животик Диас с каждым днём лишь увеличивался в размерах до тех пор, пока не настал самый важный день в жизни Кассиопеи — её появление на свет. Это случилось холодной зимней ночью в Красногорье, когда за окном слышался свист ледяного ветра, а снег крупными хлопьями падал с небес, и тут же, будучи подхваченный потоками сильного ветра, взмывал и нёсся с большой скоростью, ослепляя бродяг на улице и делая из них белых толстеньких снеговиков. Рождению Касси были очень рады.

С самого младенчества девочка показывала свой покладистый характер и по-женски изменчивое настроение. Кассиопея сразу стала любимицей в этом доме и была окружена всеобщим вниманием и заботой, а так же получила прекрасную внешность и от мамы и от отца, которого, к слову, семейство Диас больше никогда не видело.

Детство

Девочка росла в окружении двух любящих женщин, одна из которых — Арнита — занималась довольно крупным созданным ею с нуля огородом, выращивая полезные овощи, к которым Касси привыкла очень быстро, а другая — Мейт — как только восстановилась после родов, ушла в Армию Штормграда. Там не только заманчиво хорошо платили, давая хорошую возможность обеспечить малышку всем необходимым, но и морально Мейт чувствовала себя намного лучше: каждый раз, обходя окресности в военной форме, женщина представляла лицо негодяя, что бросил её, когда тот узреет её при должности. Это заставляло её гордо держать голову и показывать себя с лучшей стороны, а так же стараться получить звание повыше.

Когда Касси уже было 5 лет, семья Диас узнала не очень приятную весть — мама малышки обязана отправиться на фронт, защищать родные края и свой дом. Арнита, конечно, подозревала, что такое однажды может произойти, но она не могла ожидать, что это произойдт именно в этот день, именно сейчас… Её внутренний шут, что всегда находил что-то весёлое в любой ситуации и находил из неё выход, медленно залёг на дно. Битва, война — это серьезно, и здесь совсем не до шуток. Никогда не знаешь, что может произойти. Две женщины в доме суетились, что-то обсуждали, и лишь маленькая Кассиопея мало чего понимала, смотря на бегающих и плачущих родных широко открытыми блестящими глазками, что верили, что всё будет хорошо.

— Сестра… — Арнита, держа маленькую Кассиопею на своих руках, еле сдерживала слёзы. — Пообещай мне кое-что, — она сжала запястье Мейт так, что та даже сквозь дубленый рукав почувствовала жар её пальцев. — Пообещаешь?
— Смотря что. — С интересом наклонила голову, закидывая рюкзак с необходимыми ей только что собранными вещами на свою спину, стоя почти в дверном проёме маленького дома, оставленного ею теперь для Арниты и Касси.- Я не стану просить тебя возвращаться. Мне уже не пять лет, чёрт возьми. — Кивнула головой, показывая на малышку, которая уже начинала плакать, глядя на свою маму и тётю, чьи глаза так же блестели, и далеко не от радости. — Но пообещай, что постараешься это сделать. Даже когда станет не хватать сил… Хотя бы потому, что она ждёт. — Она уже шептала последние слова, ощущая противный огромный ком в горле, и больше не могла держать слёз, что ручьем стали течь по её щекам.

Мейт сделала пару шагов к своей семье и крепко прижала их обоих, ощущая приятный запах, исходивший от волос ещё совсем маленькой Кассиопеи.

— Обещаю. Это я обещаю точно… — Мама поцеловала свою единственную дочь в лоб и взяла её крохотную ладонь, которая вся еле обхватывала один палец Мейт. — Чтобы вернуться к тебе, и впрямь стоит постараться. — Улыбнулась женщина, утирая слёзы Касси. В тот момент она была единственной, кто сохранял спокойствие и гордо держала тёплую поддерживающую улыбку, ведь она была полна веры в светлое будущее и свои силы. Мейт была уверена, что она вернётся и ещё не раз поцелует свою крошку, будет держать её на руках и петь нежную колыбельную, провожая Касси в мир снов.

Юность

Со смертью Мейт на фронте — единственного оставшегося в живых родственника семейства Диас, кроме их самих — всё кардинально изменилось. Тетушка и немного повзрослевшая Касси теперь вместе работали на огороде, и денег, как и еды, получить больше было неоткуда. Они на собственной шкуре узнали, что такое голод в неурожайные года и как тяжело справляться с этим. Уже наученная манерам и доброй наивности девочка помогала тёте, и с юных лет, как только обучилась самостоятельности, стала ездить на рынок, стараясь продать выращенными ими овощи и купить что-то ещё. Красногорье — далеко не самый безопасный район, особенно, если речь идёт о красивой юной девушке, что может бывать на улице в тёмное время суток. Именно поэтому девушка купила самый дешёвый и простой кастет, что смогла найти, и с тех пор всегда его носит с собой, надеясь, что в критической ситуации он как-то поможет.

Как бы Кассиопея не пыталась угодить тётушке, как бы не старалась её поддержать, всё вечно было не так. Её постоянно ругали, а взгляд Арниты изменился: он стал замученный где-то, даже презирающий, будто бы это Кассиопея — источник всех её проблем.

«Ничего. Нужно просто делать то, что она говорит и тогда у меня не будет проблем… Ведь так?» — мысленно убеждала себя постепенно взрослеющая девушка раз за разом, но положение лучше не становилась.

Арнита становилась всё более и более чёрствой и ворчливой, а со временем пристрастилась к алкоголю и сигаретам, не желая принимать полученного исхода событий и что-то действительно менять. Из-за того, что тётушка больше не могла справиться со своими эмоциями, стала страдать и Кассиопея, которую жестоко наказывала любимая тётя за ослушания или плохо выполненную работу ударами плети по бедрам и ягодицам, что оставляли красные горящие полосы и некоторое время мешали сидеть и ходить, доставляя лишь больше проблем. Проблем доставляла и плохая память девчонки — работая на рынке она могла забыть взять деньги с покупателя или потеряться во времени и придти домой слишком поздно, что тоже, увы, совсем не поощрялось. У неё никогда не было какого-то образования, как и книг в доме, по которым можно было что-то узнать, так что девушка росла весьма недальновидным и глуповатым человеком, зато с большим и открытым сердцем. Касси не переставала терять надежды, данной ей ещё матерью: её обязательно ждёт счастливое и светлое будущее.

Один раз, идя с рынка домой, она встретила тощего рыжего грязного котёнка, что лежал у дороги, жалобно глядя на проходящих мимо. Вечно добрая душа не могла вынести тяжести этой картины, представляя, как бедняга умирает от голода и холода, и потому тут же растрогалась и забрала его домой. Тётушка восприняла кота как нового нахлебника и несколько раз пыталась избавиться от него, но тот, уже привыкший к Кассиопее раз за разом возвращался в их дом. Девочка вновь была избита несколько раз за такой бездумный поступок, однако, котёнок всё же остался жить с ними.

Примерно в это же время Кассиопея начала приобретать заинтересованность к составам парфюма, заглядывая в магазины ради одного интереса, ведь денег на такую дорогую покупку у неё не было, и быть не могло. Она спрашивала у продавцов, как нужно подбирать аромат, как он должен звучать, какие ноты сочетаются лучше всего, а позже и сама начала что-то в этом понимать и самостоятельно представлять идеальный для неё парфюм, подбирая разные «ингредиенты», хотя почти сразу же забывала «рецепт», что создала. Тётушка считала это глупое увлечение пустой тратой времени, ведь никакой пользы для огорода и выживания оно не приносило.

Приходя домой, девушка часто чувствовала отвратительный запах перегара и с трудом могла это терпеть, засыпая в единственной в их доме общей комнате после громкого скандала выпившей тёти. Арнита всё чаще говорила Кассиопее, что та ничего не умеет делать, и не выйдет из неё ничего «путёвого». Одним из поводов такого тотального непринятия страстей Касси стала одна раскрывшаяся тайна — Кассиопея, как оказалось, вместо того, чтобы идти на рынок, иногда тайно уходила к соседскому пожилому седому старику, что владел такой заманчивой для Кассиопеи магией. Любопытная девчонка прибегала к нему послушать истории и обучиться чему-то новому, вот только её плохая память её подводила. Он смог научить её базовым навыкам за весьма долгое время, но большему не успел — скончался. На последок он лишь смог подарить ей собственноручно сделанные духи, что были идеально подобраны исходя из вкусов юной ученицы, которая без умолку болтала обо всём подряд. Тётя её имела строгие взгляды на магию: она считала, что она слишком опасна и всеми силами запрещала той заниматься ею. Била плетью и говорила, что из неё не выйдет никакого мага — с её то памятью. А девушку уж слишком привлекла аркана, чтобы отказаться от неё так просто, и теперь она тайно тренировалась, сама, где придется.

Обычный день, в который всё изменилось.

Девушка, как обычно, субботним вечером возвращалась с рынка домой, быстро перебирая ногами по мокрой от холодного осеннего дождя земле, ведь знала, что задерживаться долго она не могла. Касси знала, что дома её ждут. Выручки, конечно, было не много, совсем немного, и она прекрасно понимала, что её за это не похвалят, так что мысленно собиралась духом, ища утешительные слова для своей тёти.

Кассиопея вставила ключ в дверной замок и открыла дверь. Скрежет металла заставил её вздрогнуть, а внутри почему-то появилось некое неприятное пугающее чувство, но, отбросив сомнения, она надавила на ручку двери и прошла внутрь. В нос почти сразу ударил резкий неприятный ансамбль ароматов: пот, несвежая еда, дешевое пиво и сигареты — вполне обычная обстановка последние несколько лет, вот только справляться с этим было ничуть не легче… Касси зашла внутрь и увидела сгорбленную фигуру в грязной, мятой одежде. Тётушка явно весь день работала в огороде, а затем, не меняя вида, уселась за кухонным столом, что был недалеко от входной двери ввиду крайне малого размера дома, прямо в рабочих сапогах, оставляя на полу не исчисляемое количество земляных следов. Как ей вообще пришла в голову идея работать под дождём? Кассиопея тяжело вздохнула и от застоявшегося воздуха в горле встал ком.

— Ты долго… — Послышался хриплый прокуренный женский голос и по нему уже можно было сказать, что она давно не трезва. — Ты даже не представляешь, как тяжко здесь быть одной… Посиди со мной. — Белая слизь на её губах слегка подрагивала от несвежего дыхания. Внутри Кассиопеи всё скрутило — это походило на рвотный рефлекс, но желудок был пустой, что не удивительно, учитывая положение их дел в последнее время. Об этом как раз Касси пока решила промолчать. Девушка, тепло улыбнувшись, уселась за стол к сестре своей матери и понимающе посмотрела на неё, будто желая оказать той свою поддержку. О её ноги тут же начал тереться рыжий мохнатый кот и громко мяукать. Мельком глянув в сторону миски кота, девушка убедилась, что тётя снова забыла его покормить, а блюдце с водой было сухим. Спустя несколько минут вся комната слушала чавканье кота, а Кассиопея заваривала два травяных чая, чтобы согреться.

— Она просто бросила нас… — вдруг проронила тётушка, начиная свою почти каждодневную песнь, что начиналась после пары кружек пива, стёрла с губ белый уже подсохший налёт, смешанный со слюнями, скорее размазав это всё по своему лицу и ладоням и продолжила. — Тебе, наверное, тяжело от её ухода, а-а?

— Она моя мама, и твоя сестра… Не говори о ней так. — Девушка быстро осеклась, поймав на себе мутный взгляд из-за стола с просвечивающими красными капиллярами, видимо, от пыли, что нёс ветер в её глаза, а может — от алкогольного опьянения. Девушка, хоть и устала от этих разговоров, но не поддержать своего родственника просто не могла, ведь понимала всё положение дел — не маленькая уже. — Ничего, проживём и без неё. — Обняла тётю, согревая её свой любовью, но тут же ощутила всё амбре, исходящее от неё, от одежды, изо рта. Касси задержала дыхание, пытаясь сдержать нечто, что пыталось вырваться изнутри и отстранилась.

— Эй, ты чего? — её улыбка обнажила темные, с зеленоватым оттенком, зубы. От такого зрелища Касси даже передёрнуло, хоть и не впервой, но, найдя в себе силы собраться, та лишь грустно вдохнула, вспоминая, как тётушка была совсем другой, когда их целью было нечто большее, чем просто выжить.

— Просто устала. Хочу спать, родная. — Касси, сказав эти слова, плавно встала со стула, держа в руках уже давно треснутую кружку заваренного горячего травяного чая, что хоть как-то освежал аромат этой комнаты.

— Тебе сложно со мной посидеть что ли? — её интонация точно пыталась вызвать чувство вину внутри Кассиопеи и это ей удалось, несмотря на своё состояние. — Давай поговорим с тобой. Как дела на рынке?

Девушка уже чувствовала, что малая выручка с продажи овощей расстроит её тётушку, и тихо прошептала, стараясь не смотреть на неё. — Нечего рассказывать… — Выдержала длительную паузу, что постепенно становилась всё более и более невыносимой и выложила на стол три серебряные монеты из кармана. Искоса взглянув в сторону, она увидела лицо женщины. Это походило больше на морду отвратительного грязного зверя, и даже при всей своей вере в лучшее и светлое, Касси с трудом могла вынести это всё. Ей уже 25, а она всё ещё «привязана» к этому дому… Ход её мыслей прервал удар. Она почувствовала её большую горячую руку на щеке, а через мгновение уже валялась на полу, а сверху со стола на неё капал пролитый чай.

— Ты даже на рынке постоять не можешь нормально! Я для кого тут стою как корова, столько лет, столько лет… И вот твоя благодарность? Три монеты! — Щека Касси горела, и она чувствовала, как по ней катятся горячие слёзы, что она была не в силах сдержать. Рыжий кот забился под кровать, явно не желая попадать под раздачу.

— Убирайся! — Чашка со звоном упала и разбилась прямо перед её лицом, лишь чудом не задев беднягу. — Убирайся из моего дома, дрянь! — Кассиопее уже не первый раз приходилось слышать эти слова, и она знала, что тётушка всё равно успокоится, будет звать её домой, а потом всё начнется сначала. Казалось, этому аду нет конца.

— Пошла отсюда! — Вновь прервал её мысли голос женщины, что сильно сжимала плечо Кассиопеи, словно та игрушка и швырнула в коридор. Под крики тёти девушка пыталась надеть на себя сапоги, и, как только та вышла за порог, наконец настала тишина, и лишь хриплое дыхание уже далеко не молодой женщины сопровождалось хлюпаньем сапогов по мокрому от чая полу кухни.

Кассиопея же, выбежав из дома, схватилась руками за ствол рядом стоящего дерева и издала странный вопль, что вырвался из её горла вместе с несколькими глотками чая, которые она успела сделать. Она чувствовала боль, но рвота не прекращалась, хотя из неё ничего не выходило, кроме слюны и странных кряхтений. Глотка болела, будто её выворачивали… И так каждый раз. Организм девушки слишком сильно реагировал на стресс, и если надавить на неё ещё сильнее — девушка тут же потеряет сознание. Когда тошнота на время прекратилась, девушка подумала о том, как ужасно она сейчас выглядит: щека была красная и до сих пор пульсировала, изо рта стекала слюна, а по растрепанным волосам — чай.

Простояв ещё некоторое время в ожидании новых приливов, Кассиопея вытерла лицо и как можно тише открыла входную дверь, что предательски скрипела. В гробовой тишине раздался глухой храп. Касси аккуратно прошла на кухню, ей снова становилось противно и тошно от того, что её любимая тётушка довела себя до такого, ведь она любила её, какой бы она ни была. Она чувствовала как её ноги подкашиваются, но сейчас слабой быть нельзя… Нужно что-то менять.

Девушка забрала всё, что принадлежало ей: письменное перо, дорогой лично для неё парфюм и кастет, собрала грязные волосы в хвост и, напоследок оглядев дом, покинула его, прошептав напоследок рыжему существу, что терлось о её ноги: — Ну что, старый? Теперь ты за главного. — слегка улыбнувшись, провела рукой по мягкой голове и отправилась на поиски лучшего места, приличного заработка, хорошего учителя магии, а так же на встречу богатого джентльмена, что попросит у неё руку и сердце.